все еще заключается, некоторое глубокое унижение (djupt förödmjukande) для Финляндии, это, наверное, едва ли захочет отрицать кто-либо, кто чувствителен к значению своего отечества в своих и чужих глазах. Правительственное (русское) предложение о введении всеобщей воинской повинности в Финляндии при таких условиях должно быть всяким приветствуемо с живейшим удовольствием. Представляя стране этим предложением возможность получить свою хорошую военную силу тем самым признают, что подчиненное положение, в каком страна до сих пор находилась, представляется возможным прекратить. С того времени, когда закон будет принят сеймом Финляндии в существенной мере в состоянии будет защищать самое себя, и тем самым содействовать защите империи и её столицы. Я не думаю также, чтобы был в стране какой-либо мыслящий человек, который не считал бы необходимостью для Финляндии обладать хорошей армией». По мнению Монтгомери, один из депутатов (Сильверсван), предлагая свою особую систему организации финского войска, желал в самой организации найти непреодолимое препятствие к тому, чтобы финская армия не могла быть употреблена на что-либо другое, как только на защиту собственного края.

Итак, существовавшие политические воззрения и истекавшие из них новые домогательства были высказаны ораторами сейма 1878 года без всяких недомолвок. Чтобы в самом тексте закона указать сравнительно ограниченную задачу, которую должно иметь организованное на начале всеобщей воинской повинности финляндское войско, по самому существу политического положения края, земские чины дополнили проект устава следующим определением: «Военные силы Финляндии имеют целью защищать престол и отечество и тем содействовать также и защите империи».

Дебаты на первых заседаниях сейма были такого свойства, что дворянское сословие, например, постановило вовсе исключить их из своего протокола.

В систему организации финских войск сейм ввел много особенностей, придерживаясь не русских, а шведско-норвежских образцов и исходя также из ложного воззрения, что Финляндия есть особое государство, соединенное — т. е. состоящее в унии с Россией. Офицерский состав определено было комплектовать из «финляндских подданных». Новые войска подчинялись не командующему войсками округа, а гражданской власти — генерал-губернатору. Чины финских батальонов обязывались присягать «согласно § 18 формы правления 1772 года», т. е. «государству» (Финляндии) и «государственным чинам» (т. е. сейму), и в то же время земские чины отвергли русский проект, в котором говорилось, что воинская повинность вводится «для защиты престола и государства», так как здесь речь шла о России.

Сейм долго рассматривал вопрос, но его внимание более заняла политическая сторона дела и отношения будущих финских воинов к России, чем существо вводимой воинской повинности. Земские чины заметили, что жребий плохой сортировщик призывных; но те большие изъяны системы всеобщей воинской повинности, которые озабочивали тогда уже серьезных исследователей на западе и в России прошли для них незамеченными. Уже при самом зарождении своем идея воинской повинности встречала многих противников. Достаточно назвать Тюрго и Кондорсэ, которые считали эту систему варварской, дающей притом весьма плохих солдат, ибо не может быть хорошим воином тот, кто служит против воли. Принцип этот был единодушно осужден и французским национальным собранием 1789 года.

Правительство назвало новое военное дело «повинностью» и призывало граждан под знамена лишь временно. В этом крылись слабые стороны новой идеи. По убеждению древних, это вовсе не повинность только, а прежде всего — призвание, и только та армия хороша, которая хочет быть армией и остается ею навсегда. Какого вы хотите воинского духа, когда солдат знает, что он гость в полку, что вся его долгая жизнь будет посвящена какому хотите делу, только не военному? Воинский дух, как всякое увлечение, накапливается — и для этого нужно время. Лишь то делается священным в глазах наших, чему — как некоему богу — мы приносим самое великое жертвоприношение — свою жизнь. Всякое случайное дело есть чужое дело, — только постоянное занятие может быть своим. Кому же придет охота втягиваться на два, на три года в профессию, чтобы ее затем бросить?

Центр внимания военных техников сосредоточился тогда на количестве, а не на качестве боевых единиц.

Ко времени введения воинской повинности в европейской литературе накопился обильный материал, на который, однако, не было обращено достаточного внимания земскими чинами. Точно также и в русской литературе не было недостатка в серьезной критике этой идеи. «Современник» еще в 1861 году писал: «Кто из родителей будет благодарить Бога: те ли, у которых дети молодцы по росту и здоровью, или те, у которых дети имеют некоторые недостатки — кривошеи, кривоноги, золотушны? Мать во время набора благословляет судьбу свою за то, что у неё сын малоросл или кривошей. Странное положение общества, в котором родители радуются тому, что их дети уроды!» Киевский профессор финансовой науки Сидоренко в своей обширной диссертации о рекрутской повинности (напечатанной в 1869 г.) представил обстоятельную и всестороннюю критику воинской повинности, которая для финляндцев прошла совершенно незамеченной. «Призывая к военной службе таких людей, — писал профессор Сидоренко, — которые не имеют ни соответственных способностей, ни склонности к ней, и которые могли быть гораздо полезнее в других сферах деятельности, конскрипция нарушает нормальное распределение рабочих сил в обществе еще больше, нежели рекрутские наборы из одних низших классов, и тем гибельно отзываются на производительности страны». «Всеобщая воинская повинность, писал позднее «Вестник Европы», игнорирует различие качеств и способностей, употребляет дорогостоящие силы там, где нужны самые дешевые, и содействует растрате драгоценных достояний народа без видимой пользы для дела. Способ войны последних десятилетий заключался в том, чтобы подавляющим перевесом числа заменить недостаток внутренней прочности и выдержки войск, а чтобы иметь как можно больше войск, приходится сокращать срок службы и делать ее возможной для всех в ущерб боевому характеру армии. Уровень военных качеств понижается ради численности, и вместе с тем росла убыль в народном хозяйстве от ухода работников в солдаты».

Указанных сторон воинской повинности земские чины не заметили. Это показывает, что сейм не был достаточно подготовлен для этого дела и не стоял на выслуге своей задачи, как и вообще многолюдные коллегиальные учреждения не специального характера.

Устав о воинской повинности принят был сословиями большинством 2/3 всех поданных голосов. Ландмаршал барон И. А. фон-Борн телеграммой уведомил графа Адлерберга о принятии земскими чинами устава о воинской повинности. Граф Адлерберг в свою очередь приказал телеграфировать об этом Шернваль-Валлену. Довольный таким исходом дела на сейме, граф Адлерберг представил к орденам депутатов Мехелина и Монтгомери за то, что они «значительно содействовали к решению вопроса о введении в Финляндии всеобщей воинской повинности». Норденстам, поясняя устав о воинской повинности графу Адлербергу, указал, что проект сейма не вполне согласуется с предложением, но