К тому же власти иногда отказывались предоставлять временные монополии на определенные изобретения. В 1671 г. Голландские Штаты отклонили патентную заявку на каландровую мельницу, считая, что она не принесет «выгоды этой провинции», но, вероятно, спровоцирует споры между предпринимателями в каландровом бизнесе[1534]. Когда в 1673 г. первые производители голландского трепала для изготовления белой бумаги в Заанстрике попытались на какое-то время «придержать» права на свое изобретение, пользуясь патентом от провинциальных властей, Штаты также воздержались от предоставления этой привилегии ввиду решительных протестов со стороны других местных производителей бумаги[1535].

Более того, интересам частных изобретателей и общества в целом способствовало введенное около 1590 г. предписание, согласно которому патентозаявители должны были предоставлять спецификацию своего изобретения в виде чертежа, описания или образца. Патентообладатели могли использовать эту спецификацию как свидетельство для борьбы с конкурентами, а непривилегированные стороны – для выявления мошенничества[1536]. Хотя патентные споры в Голландской Республике не были частым случаем – общее количество дел, известных в период 1580 – 1720 гг., составляет 15, – но сама возможность того, что с нарушением патентных прав можно бороться путем законодательной процедуры, могла убедить хотя бы некоторых изобретателей предпочесть патентную систему, а не секретность для защиты своей интеллектуальной собственности[1537].

Новизна изобретения более не была необходимым условием получения патента в Нидерландах, в отличие от итальянских городов-государств. Все решала новизна процесса или изобретения для Республики в целом или для конкретной провинции. Прежде чем выдать патент, комитет, состоявший из членов Генеральных Штатов или провинциальных чиновников, который иногда вызывал внешних экспертов для технологических консультаций, обычно рассматривал как заявку, так и спецификацию. Тем не менее процедура освидетельствования была не столь строгой и основательной, как иногда думают[1538]. Хотя до 1730-х гг. формальные требования к получению патента в Голландской Республике были строже, чем в Англии, они были менее жесткими, чем во Франции XVIII в. Подвергать изобретения, представленные Генеральным Штатам или провинциальным властям, проверке советом научных экспертов, не было обычной практикой. Более того, с 1635 г. предоставление спецификации патента стало исключением, а не правилом. Эта практика не возрождалась до 1770-х гг. Причиной неудачи прежнего предписания, вероятно, было то обстоятельство, что регистрация чертежа, образца или описания перестала быть необходимой, когда вступило в силу новое правило о том, что патентообладатели должны внедрить свои изобретения в течение года после выдачи патента[1539] – в дальнейшем рынок решит, является изобретение жизнеспособным или нет. Будет преувеличением утверждать, как это сделал М. Сильберштейн, что сокращение количества патентов, выданных Генеральными Штатами в XVIII в., связано с ужесточением процедуры проверки[1540]. Нет никаких доказательств того, что снижение количества патентов, выданных после 1700 г., совпало или с повышением частоты отклонения заявок[1541].

Помимо общего количества патентов, выданных вплоть до 1720 г., есть еще одно свидетельство того, что люди считали эту систему действительно эффективным средством извлечения прибыли из изобретательской деятельности. Коммерческие возможности патентов, как отчуждаемого имущества, охотно использовали. Эти коммерческие тенденции проявлялись по-разному. Простейшей формой было соглашение между патентообладателем и другим лицом о разделе выгод полученного патента. Один из первых примеров – документ, составленный в конторе секретариата города Делфта в 1588 г., в котором Симон Стевин заявил, что Йохан де Гроот, бургомистр Делфта, впредь будет обладать равными правами на любую прибыль, полученную от патента на новую ветряную мельницу, выданного Стевину в 1586 г.[1542]

Как и в Англии XVIII в., в Голландской Республике патентообладатели участвовали и в более сложных сделках. Поскольку успешная эксплуатация изобретения самим патентообладателем (в отличие от лицензирования) часто требовала бо́льших инвестиций, чем мог позволить себе держатель патента, случалось, что изобретатели после получения патента или даже заранее искали финансовую поддержку из внешних источников. Наблюдение Кристины Маклеод, что «для изобретателей партнерство было финансовой необходимостью», справедливо и для многочисленных изобретателей из Объединенных провинций[1543]. Например, в 1613 г. было согласовано и нотариально заверено, что Гисберт Янсзон Кейсер, каменщик из Амстердама, только что получивший патент от Генеральных Штатов на новый тип отопительного прибора, сделанного из кирпича, и Ян Хендрикс Сооп, мастер местного стекольного завода, который никогда не упоминался в этом патенте, но, по всей видимости, нес часть расходов, необходимых для его получения, будут делить выгоды и издержки от эксплуатации патента Кейзера пополам[1544]. Помимо партнерских отношений между одним изобретателем и одним «спонсором»[1545], были и более сложные договоренности, в которых участвовало большее число людей. Когда Исаак Бургер в 1615 г. обратился к Генеральным Штатам за патентом на новый метод снижения загрязнения воздуха при сжигании угля, он объединился с тремя партнерами: Томасом Пакке, Хендриком ле Мейром и Хансом Ле Мейром[1546]. В 1626 г. Брейнинг Хендрикс и Балтус Корнелис согласились признать Томаса Бланкарта «пожизненным» партнером в эксплуатации своего недавно признанного патента на новый тип водозаборной мельницы, работающей на человеческой тяге. В договоре предусматривалось, что Бланкарт выплатит патентообладателям единовременную сумму в 500 гульденов плюс плату в размере 600 гульденов от первой прибыли, которую принесет этот патент. Тем временем Хендрикс и Корнелис сохранили за собой право на введение, в случае необходимости, четвертого партнера[1547].

Спонсоры могли принимать участие более чем в одном партнерстве разом. Таким образом, роль владельцев торгового капитала в получении и использовании патентов шла дальше, чем предполагалось числом «торговцев» среди патентообладателей. Интересным примером является деятельность торговца-пивовара Питера де Ниса из Амстердама. Хотя Де Нис оформил на свое имя лишь два патента (один из которых касался изобретения, сделанного «благодаря мастерству и опыту» кого-то другого)[1548], в 1620-х и 1630-х гг. он был финансово вовлечен в использование по меньшей мере трех других патентов. В 1622 и 1629 гг. он заключил контракт с каменщиком (Якобом Хутссеном) и кузнецом (Бартельтом Корнелисом) на предоставление денег, необходимых для воплощения в жизнь их изобретений, касающихся измельчения камня и обработки кованого железа, в обмен на определенную долю прибыли[1549]. Будучи важным кредитором Хенрика Фритса и Абрама Янца Сегерса, обладавших правами на патент на водозаборную мельницу, изобретенную Сегерсом и Питером Штурком, в 1623 г. Де Нис также смог получить большую долю в использовании этого патента[1550].

Рост количества патентов в период вплоть до 1640 г. не подразумевал, что у патентообладателей как само собой разумеющееся был спрос на их изобретения. Правда, время от времени случалось, что заявитель патента заранее мог быть уверен, что у его изобретения есть рынок. Например, дело обстояло так в случае, если изобретение было сделано на заказ[1551]; если патент применялся для