доказать, что ремесленники, которые получили патенты от Генеральных Штатов или от провинций, были членами гильдий, поскольку соответствующие списки до наших дней попросту не дошли. Но, вероятнее всего, они действительно принадлежали к той или иной корпоративной организации, поскольку тогда членство в гильдии обычно было необходимым условием для работы плотником, каменщиком, кузнецом или золотых и серебряных дел мастером в голландских городах. Но в некоторых случаях вопрос можно считать окончательно решенным, поскольку соответствующие документы существуют. Например, Хендрик де Кейсер, получивший от Генеральных Штатов патенты на искусственный мрамор (1612 г.) и на улучшенную конструкцию моста, облегчающую поток судоходных перевозок (1596 г.), оказался мастером гильдии каменщиков Амстердама[1583]. Дирк Бош, который в 1673 г. получил от Штатов Голландии патент на способ усовершенствования монетной системы в провинции Голландия, был ведущим членом гильдии мастеров золотых и серебряных дел Амстердама: он служил чиновником гильдии в 1652 – 1656 гг. и в 1663 г. получил разрешение действовать как представитель интересов гильдии в Голландских Штатах[1584].

Таким образом, в Голландской Республике членство в гильдиях нисколько не мешало извлекать прибыль из технологических изобретений, получая патенты от властей. Напротив, мощное представительство среди патентообладателей ремесленников, организованных в ремесленнические гильдии, обращает наше внимание на важность гильдий в институциональной инфраструктуре знаний. Очевидно, гильдии в Северных Нидерландах были плодородной почвой для изобретательской деятельности. Как такое могло случиться? Вопреки тезисам Ларри Эпштейна, голландские гильдии не стимулировали изобретательство, предлагая источник получения рентной платы, обеспеченный технической тайной[1585]. На деле они вообще не были бастионами секретности, что мы и видели выше. Согласно нынешней литературе о гильдиях, скорее всего, существовали иные способы, которыми ремесленные гильдии могли создавать или сохранять инновационную атмосферу. Во-первых, как полагает Ричард Ангер, они предложили «возможность внедрения новых технологий через совместные капиталовложения»[1586]. Во-вторых, согласно выводам Эпштейна и др., существенный вклад в технологический прогресс могли внести путешествия подмастерьев, совершаемые ими в рамках корпоративной системы, поскольку через них из одного города или региона в другой передавались передовые знания и навыки[1587]. В-третьих, гильдии могли становиться «форумами для обмена технической информацией» на регулярных и нерегулярных встречах, на которых члены гильдий были обязаны присутствовать. В-четвертых, гильдии предоставляли средства для обучения и образования квалифицированных рабочих. Наконец, они могли переводить соперничество между членами гильдии с ценовой конкуренции в плоскость качества, включая лучшее использование материалов и рабочей силы и улучшенный дизайн конечного продукта[1588].

Роль гильдий как инвесторов в основной капитал в Северных Нидерландах была, по-видимому, скромной. Совместное инвестирование членов гильдии в основной капитал, пригодный для коллективного использования, как, например, в строительство крана плотниками Амстердама в 1541 г. или в эксплуатацию ветряных мельниц местными кожевниками и меховщиками примерно с 1620 г. и с середины 1630-х гг. соответственно[1589], было скорее исключением, а не правилом. Инвестиции в такие капитальные товары чаще делались городскими властями. Городские магистраты строили и эксплуатировали больше кранов, ветряных мельниц или текстильного оборудования, чем представители гильдий[1590]. Имеющиеся данные о мобильности подмастерьев в Нидерландах свидетельствуют о том, что по меньшей мере с конца XVII в. значительная часть подмастерьев из голландских ремесленнических гильдий регулярно путешествовала из одного города в другой, хотя, в отличие от многих других европейских стран, у них никогда не было формального обязательства делать это. Однако, даже если в Голландской Республике существовала значительная мобильность подмастерьев и даже если она способствовала распространению технологических знаний и технологических новшеств, она не была – как полагал Эпштейн – непосредственно связана с ремесленническими гильдиями или ассоциированными с ними организациями[1591]. Поскольку гильдии действительно создавали и поддерживали благоприятную среду для инноваций, я бы предположил, что это влияние было обусловлено скорее их ролью в обеспечении свободного обмена информацией, в обучении, образовании и в поощрении конкуренции в области качества, а не их вкладом в инвестиции или в мобильность труда.

В то время как значительная часть патентообладателей в Голландской Республике состояла из ремесленников, были хорошо представлены другие группы, такие как инженеры, геодезисты и архитекторы, военные, врачи и хирурги, регенты, торговцы и землевладельцы. Это подводит нас к еще одному важному сегменту инфраструктуры, который обеспечивал передачу знаний и способствовал появлению новинок. Подобно секторам с преобладанием гильдий, этот сегмент инфраструктуры знаний породил ряд новинок, которые нашли свой путь в патентную систему. Но он также оказался благодатной почвой для новых изобретений или идей, которые вообще никогда не были предметом патентной процедуры. Даже в период расцвета патентов в Голландской Республике они охватывали лишь часть всех новинок.

На химических предприятиях, которые (за исключением фармацевтов) не были включены в систему гильдий, обычным способом передачи искусства ремесла было прежде всего обучение на рабочем месте или составление контракта на обучение определенным знаниям. У специализированных производителей химикатов (chymisten), появившихся в начале XVII в., были частные лаборатории, в которых по найму работали от одного до десяти человек. Эти лаборатории служили учебными центрами в области химического искусства, а также способствовали дальнейшему росту знаний. Первые два профессора, назначенные на кафедру химии в Лейденском университете в конце XVII столетия, ранее работали в частной лаборатории, основанной Иоганном Рудольфом Глаубером в Амстердаме. Глаубер, уроженец Карлштадта (Германия), прожил в Амстердаме с 1640 по 1670 г. с небольшим перерывом и был исключительно плодотворен в деле изобретения новых методов производства химических веществ, кроме того, он много писал в журнал Distillir-Kunst[1592]. Более специфическую форму передачи знаний демонстрирует контракт, заключенный между Хендриком Вильденсом и Якобом де Коринком в Амстердаме 28 ноября 1642 г., в соответствии с которым Вильденс обязался научить Де Конинка искусству очистки буры таким же образом, какой он преподавал Йоханнесу ван Сеулену, за общую сумму в 150 гульденов[1593]. Начиная с конца XVII столетия практика технического образования путем внеклассного обучения в группах, которая уже некоторое время существовала в области геодезических, бухгалтерских и навигационных технологий, появилась и в области химии. Amsterdamsche Courant с 1680-х гг. не единожды публиковал объявления частных преподавателей, которые предлагали свои курсы по химии или по подготовке красителей для печати на ситце[1594].

Кроме того, существовали различные отрасли экономики, в частности области геодезических, гидротехнологических, оружейных, фортификационных и навигационных технологий, в которых институциональная инфраструктура и информационные технологии уже в конце XVI или в XVII столетии достигли не меньшего уровня формализации, чем внутри системы гильдий. Эта формализация нашла выражение в развитии формального обучения, формальных проверок компетентности и в практике записи и передачи знаний с помощью технической литературы и репозитариев машин и орудий.

Хотя знания и навыки, необходимые для таких работ, как размежевание земельных участков, строительство дамб,