Слабость секретности ремесла в Северных Нидерландах частично объясняется относительно медленным ростом корпоративной системы, которая, как полагают, должна формировать саму основу такой стратегии защиты знаний. Гильдии в Голландии, как утверждают Ян Лукассен и Маартин Прак, «возникли гораздо позже, чем можно было бы ожидать в условиях роста городского населения». В городах вдоль внутренних водных путей Южной Голландии, за исключением Дордрехта, где первые корпорации были основаны около 1200 г., система гильдий не возникала до XIV или XV столетий и распространилась лишь примерно после 1500 г. – только в промышленных городах западной и северной частей этой провинции. Число гильдий и количество членов в них достигло наивысшего уровня роста в период 1580 – 1670 гг.[1507] В одном из важнейших промышленных центров Северных Нидерландов – сельском районе Заанстрик – корпоративная система вообще не закрепилась.

Но даже если бы корпорации придерживались стратегии сокрытия ремесленнических знаний, это не помогло бы добиться секретности ремесел, поскольку гильдии в Северных Нидерландах не обладали значительной политической силой, а городские власти долгое время не поддерживали политику секретности. В отличие от городов-государств Италии позднего Средневековья[1508] правительства городов в Нидерландах периода раннего Нового времени не пытались любыми средствами предотвращать эмиграцию квалифицированных рабочих ключевых отраслей. Там, где городские магистраты пытались остановить утечку знаний, их меры были направлены на предотвращение экспорта механизмов, а не массового отъезда людей. Первыми примерами были запретительные указы об экспорте ткацких станков, изданные правительствами городов Лейден и Харлем в 1602 и 1671 гг.[1509] Провинциальные правительства и Генеральные Штаты тоже вряд ли чинили какие-то препятствия экспорту технологических знаний. Квалифицированные рабочие при желании могли свободно покинуть Республику и уехать в другие страны. Инструменты, машины и комплектующие можно было вывозить за границу без каких-либо юридических ограничений. В отличие от Британии начала XVIII в.[1510], власти Объединенных провинций долгое время едва ли вообще пытались запретить экспорт технологий. Главными исключениями были запрет на экспорт семян марены и орудий для ее выращивания, объявленный Штатами Зеландии и Генеральными Штатами в 1624 г., и эмбарго на экспорт китобойных принадлежностей, которое неоднократно объявлялось в XVII в.[1511]

До середины XVIII в. правящим властям Объединенных провинций неоднократно настоятельно предлагали принять меры против эмиграции квалифицированных рабочих и экспорта машинного оборудования, которые, как полагали, могли привести к разорению голландских предприятий. Когда в течение 1680-х гг. благодаря усилиям голландских торговцев и конструкторов в Прибалтике быстро выросло число фрезерных станков голландского типа, фрезеровщики провинции Голландия пожаловались Голландским Штатам на «эгоистичных людей», намеренных уничтожить в Нидерландах лесопильную промышленность, получив их пиломатериалы на Балтике, а затем импортировать их и продать у себя дома. Но встречных мер не последовало[1512]. В 1728 г. Генеральные Штаты получили срочное сообщение от своего уполномоченного в Испании Франса ван дер Меера касательно продолжающейся вербовки ткачей и прядильщиков из Лейдена на королевскую суконную мануфактуру, основанную в Гвадалахаре. Ван дер Меер указал, что ткачи и прядильщики из Голландии по-прежнему продолжают прибывать в Испанию в большом количестве, притом, что он несколько лет пытался почти любыми средствами заманить рабочих, что обосновались в Гвадалахаре, обратно в Нидерланды, и отговорить от отъезда тех, кто остался дома. Ван дер Меер предложил Генеральным Штатам запретить дальнейшую вербовку голландских ткачей в Испанию. И все же Голландские Штаты снова не приняли никаких мер[1513].

Несмотря на общее преобладание открытости, в местностях и регионах возможны были варианты. Обмен знаниями между людьми, жившими в одном и том же месте или районе, был более интенсивным, чем между своими и чужими. Открытость на микроуровне была больше, чем на макроуровне. Самая высокая степень открытости на микроуровне была достигнута в том самом регионе, который в течение большей части XVII и XVIII вв. воспринимался как передний край технологического прогресса в ветроэнергетической промышленности Европы – в Заанстрике. В 1755 г. после посещения ветряных мельниц Заанстрика во время поездки по Нидерландам Джон Смитон заметил, что «голландец (…) настолько точно копирует другого голландца, что если видишь мельницу, то видишь все разнообразие мельниц Провинций»[1514]. Улучшения, очевидно, передавались без помех.

Открытость знаний в Заанстрике не была естественным положением вещей, обусловленной врожденной или культурной склонностью жителей региона делиться плодами своей изобретательности с согражданами. Один только пример скрытности производителей синего красителя опровергает такую мягкую интерпретацию. Другие примеры мы приведем ниже. Открытость следует рассматривать, скорее, как результат определенного набора социальных и институциональных обстоятельств, из-за которых практически невозможно было сохранять секретность в границах региона. Информация свободно перетекала от одной фирмы в Заанстрике к другой по той же причине, которой Роберт Аллен объяснял, почему фирмы были готовы участвовать в «коллективном изобретении», а не пестовать секретность: «Когда слишком много людей знают тайну, сохранять ее становится слишком дорогим удовольствием»[1515].

Как и в металлургической промышленности британского района Кливленд середины XIX в., которую изучал Аллен, в Заанстрике важную информацию о техническом оборудовании могли легко собирать и распространять конструкторы, заключившие контракт на строительство или перестройку производственных предприятий. Количество мастеров-конструкторов, действовавших в Заанстрике в XVII и XVIII столетиях, было не очень большим. Во всем разнообразии источников из Заанстрика периода 1640 – 1810 гг., которые я видел, я обнаружил не более девяти сотен человек, которые назывались molenmaker, meester molenmaker или baas molenmaker[1516]. Число действующих конструкторских цехов в тот или иной период времени было, конечно, еще меньше. Исследование, предпринятое в XIX в., показало, что в деревнях, расположенных вдоль реки Зан, насчитывалось 10 конструкторских мастерских. Если мы предположим, что в каждой мастерской, помимо мастера-конструктора, было занято от 20 до 30 взрослых ремесленников и по пять мальчиков[1517], то общее количество рабочих, задействованных в этом секторе в то время, составило бы 260 – 360 человек. Хотя конструкторы Заанстрика не были организованы в гильдию, они шли на сотрудничество ради регулирования своего ремесла. Около 1750 г. конструкторы из деревень с восточного берега реки Зан присоединились к соглашению о ценообразовании, а в 1781 г. заключили еще один «договор», чтобы гарантировать исполнение соглашения[1518]. Эти практики свидетельствуют о благоприятном контексте для обмена технологическими знаниями, существовавшем в Заанстрике.

Конструкторы из Заанстрика были активны не только как подрядчики в строительстве или перестройке предприятий. Когда между конструктором (или субподрядчиком) и заказчиком возникал конфликт, в качестве арбитров или опытных свидетелей могли попросить выступить его коллег, предложив им отличную возможность внимательно ознакомиться со всеми конструктивными деталями[1519]. Поскольку конструкторы получали часть своих доходов за счет ремонтных и обслуживающих работ, они имели доступ и ко многим другим объектам. Отвечая на вопрос исследования,