* * *

На входе пришлось низко нагнуться. Из-за роста я тут же собрал на себе взгляды, но всего на мгновение, прежде чем люди вернулись к своим заботам.

Этот трактир под названием «Розмариновый постой» был весьма скромным и уютным.

Если клерианские трактиры воплощают принцип «Чем больше, тем лучше», то здесь простором пожертвовали в угоду домашней обстановке. И мне это пришлось по душе – но местный простой люд, думал я, наоборот, тешит себя грезами о пышных чертогах, украшенных позолотой, вычурных балах и празднествах, об аляповатых парадных нарядах.

Именно поэтому простота и сдержанность заведения так меня привлекли.

Всю жизнь от меня ждут невероятного, твердят, что я не человек, а нечто большее, гадают, как сын Белого Ястреба оправдает свое высокое происхождение. Из-за этого нам с отцом почти не удавалось видеться, особенно последние годы: он уже давно не покидал утеса Морниар.

С малых лет мне приходилось наблюдать вокруг себя разнузданность и лоск. Я фантазировал о простой жизни со скромной матерью, которая, пробуя за готовкой ужин, отвечает на мой влюбленный взгляд ласковой улыбкой. Или как отец возвращается после трудового дня уставший, но все равно рад меня видеть. Вместо этого отец живет среди богов, а у матери в груди сердце изо льда.

В ушах стоял ее укоряющий голос. Как мать и предостерегала, одна из моих дворняг сорвалась с цепи в самый важный миг, когда на карту поставлено все. Мы ведь даже не знаем, когда ждать нового наступления.

– Разрешите, – протиснулся я меж двух сдвинутых спинками стульев и подошел к стойке.

Ко мне подошла пригожая хозяйка с широкой приветливой улыбкой.

– От стражи прячетесь? – кокетливо спросила она из-за надвинутого капюшона.

– Просто не хочу привлекать внимание, – со смешком сказал я и утолил ее любопытство, на секунду показав из-под капюшона белоснежные брови и край волос с перьями. Хозяйка оцепенела, но быстро взяла себя в руки и кашлянула.

– Понимаю. Что вам принести? – Ее глаза все равно выдавали волнение.

– Эля, больше ничего.

Не теряя ни мгновения, она скрылась и почти тут же вернулась с кружкой в руке.

Я хотел расплатиться, но она не дала.

– Не нужно. От заведения.

Я убрал кошель, и хозяйка пояснила:

– Молва и до нас доползает, особенно о сыне Белого Ястреба.

От этой фразы стало довольно грустно.

– Вот лишь из-за этого молва обычно и расползается, – посетовал я.

– Не в этот раз.

Я посмотрел на хозяйку. Полная, лучезарная, она золотилась радостью и была точно одуванчик, по ошибке цветущий зимой. Глаза – темно-карие, вокруг уголков губ при улыбке собирались морщинки.

– Слыхала, как вы поддерживаете акарское поселение. Отец считает, это опрометчиво, но я понимаю, какая им польза.

– Увы, с вами немногие солидарны.

Я отпил из кружки. Белая шапка прилегла к губам, как морская пена к стене утеса. Вкус эля отчетливо отдавал медом и легкой ноткой мускатного ореха.

– Какой дивный эль! – воскликнул я.

Хозяйка, покраснев, сделала короткий книксен.

– Спасибо! По личному рецепту.

– Вы одна держите трактир?

– С папой, – помотала она головой. – Он главный.

– А почему именно «Розмариновый постой»?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Просто запоминается.

– Семейное дело у вас, значит?

– Вроде как. Мы тут только с отцом, не считая прислуги на кухне. А еще раз в неделю нанимаем менестреля, чтобы баловал детей сказками.

– А ваша мать?

– Никогда ее не знала, да и у отца память уже не та, что прежде.

Я кивнул.

– Георгия! Обнови! – окликнули ее с соседнего стола.

– Иду-иду!

Девушка откланялась.

Я оглядел столы кругом и за одним заметил еще одного солдата клерианской армии. Эмблема на его обмундировании была почти как у стражи, но с изображением птицы, у которой из макушки торчат три пера.

Это Говард, солдат Норы, понял я, – и тут на меня лавиной обрушилась память о ней. Как давно мы не виделись! Я ухватился за этот шанс расспросить о старой знакомой и, взяв эль, заказал кружечку и для него.

Когда я подсел, солдат с брюшком покосился на меня настороженно, поскольку не видел лица.

– Прости, не тянет меня на общение, – недоверчиво заговорил он.

И вновь я любезно приподнял капюшон, но теперь показал не столько перья, сколько лицо.

– Генерал Эрефиэль! – вдруг выпалил он.

– Не так громко! Я не хочу привлекать внимание.

Щеки Говарда ярко покраснели.

– Конечно.

Я придвинул ему вторую кружку эля.

– У вас все хорошо? – поблагодарив, спросил он.

– Вполне, если не считать некоторых трудностей в акарском лагере.

– Слыхал, как вы им помогаете.

– Вот так наедине с командиром ты, верно, не общаешьcя? Как там Нора? В добром здравии?

Ни с того ни с сего Говард будто онемел. Чувствовалось, как ему неудобно.

Я встревожился.

– Что-то стряслось?

– А вы не слышали?

– Что не слышал? – твердо, почти повелительно спросил я. Во мне вновь проснулся полководец.

– Нора строго запретила говорить.

– В чем дело?

Я понимал, что он хочет открыться, и, надавив авторитетом, легко сломил его стены.

Говард выложил все. О дороге до Малотени, плененном огненном демоне и как тот вырвался на свободу.

– Она спасла маленькую девочку, но дорого за это поплатилась.

– Нора еще жива?

– Жива-то жива, но утратила правые ногу и руку.

Как сильно вдруг защемило в груди при этом известии. Чтобы неукротимая, пламенная женщина пережила такую беду…

– Где она?

– Генерал, вот именно вам мне велено не сообщать.

Я процедил с нажимом:

– Где, спрашиваю?

Помявшись, он раскололся и сквозь сжатые зубы выложил все как есть.

– Насколько помню, ее отослали к родителям в Басксин. Я сам здесь по делу, приказано проследить за перегоном лошадей. Думал ее навестить, но родители четко дали понять, чтобы я к ней не приближался. – Говард был сокрушен из-за того, что не сдержал тайны.

Известие никак не укладывалось в голове.

– Спасибо, Говард.

Я незамедлительно встал, натягивая капюшон на лицо.

Все остальные заботы меркли перед тем, что сообщил солдат. Мне остро захотелось отправиться к Норе.

– Они вам не обрадуются!

Я уже не слушал. Вылетев на улицу, я поспешил к конюшне.

* * *

Зефир по-прежнему был не в духе, но, видимо, моя спешка передалась и ему, поскольку он все же нехотя взял галоп и теперь вольным ветром летел по тракту сквозь занавесь падающего снега.

Когда мы прибыли в Басксин, у меня в легких на каждом вздохе кололо от холода. Спешившись, я насилу подвел коня к воротам и привязал за поводья.

Пришлось ходить от лавки