Ощутив рядом чужое присутствие, Амара вскинулась, но увидела только приближавшегося по гребню стены Дорогу. Марат с плечами как каменные глыбы заинтересованно обвел глазами стену, небеса и под конец – поле перед собой. На гигантах он задержал взгляд, дав Амаре время досчитать до семи, после чего, насупившись, промолвил:

– Хм-х. – И, еще помолчав, добавил: – Большие.

– Клятые во́роны, – твердил Грэм. – Клятые во́роны. Клятые во́роны.

– Нам туго придется, граф, – заметил Джиральди.

– Кровавые во́роны.

Бернард кивнул:

– Пожалуй.

– Клятые во́роны, – повторил Грэм. – Клятые тухлые во́роны.

Джиральди опустил руку на меч:

– Я бы предложил вызвать лучников и целить в глаза. Только глаз-то вроде как нету.

– Мм, – сказал Бернард.

– Клятые во́роны, – сказал Грэм.

– Сударь? – спросил центурион. – Что будем делать?

– Помолчим малость и дадим мне подумать, – отозвался Бернард. Насколько он видел, у надвигавшихся туш не было глаз. Они ревели без умолку, и по стене уже расходилась волна паники. Несколько горячих гаргантов под стеной ответили кашляющим ревом, и Бернард недовольно обернулся на них, а потом впился взглядом в Дорогу. Прищурился и снова по-волчьи заулыбался. – Отставить глаза, центурион, – сказал он. – Займемся ногами.

Дорога поймал его взгляд и вырвавшийся у него смешок слился с ревом одного из гаргантов – может быть, его Ходока.

Амара взглянула на марата, поморгала и вдруг поняла.

Много лет назад, при первом вторжении ворда в эту самую Долину, они сидели с Дорогой после боя. Марат занимался широкими подушечками ног своего гарганта.

«Ноги… – рокотал Дорога. – С ногами ему приходится помогать. Для такой громадины, как Ходок, ноги вещь важная».

Оно и понятно. Эти существа, как их ни назови, немыслимо тяжеловесны – и вся их тяжесть опирается на четыре сравнительно малые подошвы. Такой громадине нелегко носить собственный вес. Покалеченная нога может вовсе ее обездвижить.

Конечно, добраться до такой цели будет непросто, потому что кругом и даже на самих ногах кишат тысячи богомолов. С ними бы легко справился один из консулов, но те заняты в небе, а заклинатели огня легионов уже обессилели.

Конечно… им, в сущности, не требуется ранить эти громады. Их надо только остановить, не дав проломить стену, за которую хлынул бы рой ворда – задержать, дав легионам отступить к Гарнизону.

– Бернард, – натянутым как струна голосом проговорила Амара. – Рива.

– Да! – Бернард повернулся к Джиральди. – Центурион, сигнальные стрелы. Одна: консула Ривы ко мне. Вторая – общий сбор механиков здесь же.

Сигнальные стрелы были видны за мили. Приказ мгновенно дойдет до Ривуса. Чуть больше времени ему понадобится, чтобы выйти из боя, и Амара не знала, есть ли у них это время.

Казалось, прошла вечность. Чудовищные ворды приближались. Облепившие стену богомолы словно взбесились, как будто от гигантов исходила гнавшая их в бой волна. Они прорвали оборону стены в одном месте, еще в одном – Бернард отправлял резервы в помощь участкам, оказавшимся под угрозой.

Загудел ветер, и Ривус, в штанах и в рубахе нараспашку, с всклокоченными волосами, непонимающим взглядом оглядел стену. Высмотрел Бернарда и шагнул к нему, вскинул кулак в салюте, одновременно зацепив взглядом шагающие громады. И застыл.

– Кровавые во́роны.

– Кровавые во́роны, – согласился Грэм.

– Нам нужна вода, – обратился к Ривусу Бернард. – Консул, землю надо смочить, немедленно.

Ривус несколько раз открыл и закрыл рот и как будто встряхнулся.

– Да, конечно. В болото их. Но без реки рядом не успеть.

– Есть река Рилл, – сказал Бернард. – Недалеко. Может, четверть мили к юго-западу.

Ривус поднял брови и кивнул:

– Может, и получится. Механики?

– Собрались внизу.

Консул бросился со стены на крепостной двор, смягчил падение ветряной магией и сразу развернулся к механикам. Посыпались приказы. Люди строились рядами, опускались на колени, распластывая по земле голые ладони. Так же поступил стоящий перед ними Ривус, и несколько сотен опытных механиков под его управлением взялись раскачивать землю. Ждать пришлось недолго. Может быть, минуту ничего не менялось, а потом на лапы наступающих богомолов стала налипать грязь. Брызги заплескивали им конечности, поднимаясь все выше, и только прокаленная несколько раз за день земля под стеной держалась как запеченная глина.

– Еще, – рявкнул Ривус. – Еще, во́роны вас побери!

Заклинатели фурий напрягали все силы. Один придушенно всхлипнул и вдруг завалился на бок, забился, зажав себе левое плечо. Двое просто обмякли и замерли, мертвые или лишившись чувств.

Вода разом хлынула из земли под стеной, разлилась огромным зеркалом, отразив смертоносный блеск воздушного сражения.

Они ждали, а механики продолжали направлять воды маленькой реки. Каждые несколько мгновений кто-то из них валился замертво. Лицо Ривуса обтянула кожа, на бледных щеках проступили пятна. Вода поднималась.

Один из гигантов ворда испустил пронзительный рев, поскользнувшись на перемешанной конечностями богомолов гладкой жиже. Он накренился, как кренится на волнах корабль, но медленно-медленно выправился. Сделал еще шаг, двинулся дальше.

– Еще чуть-чуть! – через плечо крикнул Ривусу Бернард. – Сумеете их тряхнуть?

– Угу, – сквозь зубы выдавил консул. И, снова закрыв глаза, обратился к механикам.

Застонала земля. Она дернулась, единожды дрогнула. И вдруг тоже накренилась так, что Амару отбросило на Дорогу. Марат подхватил ее, не дал упасть.

Две туши, находившиеся не более чем в двухстах ярдах от стен, взвыли, заскользили и неуклюже рухнули. Падение этих огромных тел выглядело замедленным, оно продолжалось несколько секунд, и все это время падающие гиганты глухо ревели. Они тяжело ударились о землю, и их страшная тяжесть выплеснула в воздух тонны воды и грязи. Каждый придавил своей тушей десятки, если не сотни богомолов и выбил в мокрой глине глубокую впадину. Они бились, сокрушая ударами новых богомолов, и глухо стонали, разгоняя рябь волн по мелкой воде.

– Неплохо, – одобрил Бернард. – Очень неплохо. Так и надо. – Он обернулся к потному Джиральди.

– Центурион, камень.

Джиральди вытащил из кошеля на поясе гладкий продолговатый камень одного цвета со стеной. Бернард, приняв его, опустил на стену и приказал:

– Готовьтесь трубить отступление.

Трубач боязливо оглядел поле, облизнул губы.

Бернард глубоко вздохнул и ударом пятки раздробил камень.

От обломков взметнулся холодный ветер, раздул пыль и брызги свежей крови. Еще мгновение – и застонал, дрогнув, один из зубцов стены, обретая новую форму. Из камня, сокрушив большую каменную плиту, явился фригийский ездовой пес – будто вынырнул из снежной пещеры.

Пес немедленно развернулся, ринулся вперед и раздавил воина ворда на соседнем зубце, превратив его в осколки хитина, плавающие в зеленовато-бурой луже крови.

По всей стене оживали псы-горгульи и свирепо набрасывались на ворд; когда же все зубцы высвободили скрытых в них фурий, задрожала стена под ними, выпуская из себя