– У меня не так много друзей, чтобы не тревожиться о потере одного, – тихо ответил Тави и взглянул на безмолвного неподвижного Макса в его ванне. – Или не одного. – (Алера смотрела невозмутимо.) – Я видел смерть Фосса. Видел, что будет, за секунды до случившегося, просто не успел. Не сумел остановить царицу. Он погиб. Она столько народу убила. И умерли они зря. Она ушла. Я их подвел.

– Она грозный враг. Ты это знал.

– Все равно, – тихо проговорил Тави и добавил резче: – Я в ответе. Это мой долг. Знаю, не все доживут до конца войны, но, фурии, я не позволю, чтобы мои люди отдавали жизнь даром! – Горло у него перехватило, он понурил голову. – Я… я не знаю. Не знаю, гожусь ли для этой работы. Если бы я… больше знал, дольше учился, усерднее упражнялся…

– Ты хочешь знать, могло ли бы это что-то изменить, – подсказала Алера.

– Да.

Она серьезно обдумала вопрос. Потом села, скрестив ноги, на пол рядом с его табуретом.

– Невозможно быть уверенным в том, чего не произошло.

– Знаю.

– Ты согласен. И все же чувствуешь то, что чувствуешь.

Тави кивнул. Оба помолчали.

– Хорошие люди, – тихо сказала она, – и должны чувствовать так. Иначе они не хорошие люди.

– Не понимаю.

Алера улыбнулась:

– Хороший человек, почти по определению, серьезно сомневается во всяком решении, имевшем такие ужасные последствия для других. Особенно если эти другие ему доверяли. Ты согласен?

– Да.

– Ты согласишься, что небезупречен?

– По-моему, это бросается в глаза.

– Ты согласишься, что мир опасен и несправедлив?

– Конечно.

– Ну вот, – сказала Алера. – Кто-то должен командовать. Но ни один командующий не безупречен. Следовательно, он будет ошибаться. А поскольку мир опасен и несправедлив, некоторые его ошибки будут иметь такие последствия, как твои сегодняшние.

– Твои рассуждения неоспоримы, – тихо проговорил Тави, – но я не вижу, к чему ты ведешь.

– Это очевидно, молодой Гай. – Улыбка Алеры собрала у нее морщинки в уголках глаз. – Логика неоспорима: ты хороший человек.

Тави вздернул брови:

– При чем тут это?

– Мой опыт говорит, что это много значит, – сообщила она. – Может быть, Китаи потом тебе объяснит.

Тави покачал головой:

– Ты видела бой?

– Разумеется.

– Царица действительно так сильна, как ты предполагала?

– Ни в коем случае, – сказала Алера.

– О?

– Она сильнее, – невозмутимо продолжала Великая фурия. – И в самообладании почти не уступает тебе. Кто-то давал ей уроки.

– Я заметил, – горестно кивнул Тави и покачал головой. – Я… не верил, что бывает такая сила. И скорость.

– Да, – согласилась Алера. – Я предупреждала.

– Значит, понимаешь, почему я не могу сомневаться, на своем ли я месте, – тихо сказал Тави. – Если я не в силах переиграть ее, предвидеть ее шаги, пересилить ее… С какой стати я пытаюсь вести за собой людей? Как мне вести их за собой, зная, что… что…

– Что, по всей вероятности, ведешь их на смерть, – закончила за него Алера.

Тави закрыл глаза:

– Да.

Голос Алеры зазвучал суше:

– А сколько погибло бы от твоего бездействия, юный Гай? Сколько погибло бы, если бы ты пал под первым ударом царицы? Неужели ты не видишь, что означает эта атака? – (Он открыл глаза, недоуменно взглянул на нее.) – У нее осталось не так уж много граждан, – пояснила Алера. – Однако она привела с собой более пятидесяти одаренных заклинателей земли, зная, что они погибнут. Она сказала, что хотела лишь ослабить тебя.

– Это… бессмысленно, – возразил Тави. – Тратить ценнейшие силы для ослабления противника? Почему она пошла на такое?

– Действительно, почему? – спросила Алера.

– Потому что считала, что жертва окупится, – пробормотал Тави. – Все равно не вижу смысла. Наши потери были… – Он с горечью поджал губы. – Невелики.

– Она приходила не для того, чтобы убить тебя, юный Гай. Пока – не убить. Только пустить тебе кровь.

– Но зачем? – спросил Тави. – Выжди она, пока мы сблизимся с легионами, могла бы сокрушить всей силой, чем терять скованных ошейниками граждан. Это неразумно! Это… – Он осекся, моргнул раз, другой. – Неразумно, – тихо повторил он. – Это ошибка молодого командующего, видящего угрозу своей победе. Он теряет выдержку. Ему кажется, что любое действие лучше бездействия. – Тави вытаращил глаза. – Она меня боится!

Алера молча склонила голову.

Чуть поразмыслив, Тави фыркнул:

– Что ж, я, должно быть, излечил ее от переоценки моих сил.

– И все же, – тихо напомнила Алера, – бежала она. Не ты.

– Конечно, она бежала. Не дав нам сосредоточить на ней свои силы. Что позволило ей управлять ходом сражения… – Он округлил глаза.

Поражения царицы не добиться простым кровопролитием. Исход решался не тактикой, не владением фуриями, не порядком в войсках и не блеском доспехов.

Бой шел за умы. Спорили две воли.

Страх…

Его так и подбросило!

– Ее воинство, – спросил он. – Где они сейчас?

Алера ответила, подумав:

– Готовятся атаковать вторую защитную стену Долины. Я не вижу возможности для легионов удержать ее.

– Они и не собирались, – отмахнулся Тави. – А Гарнизон ворд не возьмет без четкого управления. Чтобы распоряжаться своим войском, царице следует быть не далее двадцати пяти или тридцати миль – далеко за второй стеной. Где-то возле домена Бернарда. Та местность мне знакома, и там не так много мест, где можно расположить и оборонять улей.

Алера понимающе склонила голову:

– Знание местности – твое преимущество.

– Да, – блеснул зубами Тави. – А если она боится, что я помешаю, значит я это могу! – Он уверенно кивнул. – Мне все важные сражения приходилось вести против более многочисленного или сильного противника. И это такое же.

Самоцветы в глазах Алеры заискрились.

– Тебе лучше знать, юный Гай.

Она исчезла.

Тави тихо вышел из палатки целителей.

Двадцать легионеров вытянулись по струнке. Еще шестьдесят – те, что виднелись в круге света, – повскакивали с земли, где кое-кто (в полном вооружении, очень неудобно) расположился вздремнуть. Все они носили значки Первого алеранского: орел на ало-серебряном поле, – но вычерненный орел у них превратился в ворона. Боевые во́роны – когорта, бросившаяся за Тави в самый жар сражения при Элинархе и с тех пор сохранившая за собой славу спаянной, смертоносной и совершенно бесстрашной боевой единицы. В большинстве легионов повышением считался перевод в Первую когорту, где по традиции служили (и получали самое высокое жалованье) самые опытные солдаты. В Первом алеранском легионе так же ревностно добивались назначения к Боевым во́ронам – хотя эту когорту чаще всего бросали в самые горячие места.

Восемьдесят человек ударили железными перчатками по нагрудникам – словно гроза громыхнула.

– Шульц, – негромко позвал Тави.

Из рядов выдвинулся центурион возрастом моложе Тави. От Элинарха он