– Рано. Нам надо убедиться.

Амара снова кивнула и постаралась хотя бы наружно овладеть собой. Это было трудно. Спокойствие и самообладание перед лицом личной опасности были тем, чему ее учили, чем она овладела в совершенстве. Но совсем иное дело – видеть, как уносят других, кричащих от боли или, хуже того, умирающих в полном молчании, – согласно плану, который она сама разрабатывала. К такому она оказалась не готова. Ей не досталось способностей к водяной магии: еще в Академии, как ни старалась, Амара едва могла взбаламутить воду на дне неглубокого котелка. И теперь жалела, что не добилась большего. Она бы все отдала, лишь бы не чувствовать ударов ужаса, не бояться, что слезы выкатятся на щеки и тогда станет еще хуже.

Она сжала кулаки, отгоняя любые чувства. Потом. Потом она позволит себе все это прочувствовать, обещала она себе, потом, когда зрелище паникующих командиров не будет грозить подрывом боевого духа легионеров.

Она не знала, сколько времени держалась так, застыв в неподвижности. Наверняка какие-то минуты, но ей показалось – часы. Часы кошмара, разбитые внезапно далекими хлесткими разрывами в ночном небе.

Амара вскинула взгляд на расцветающие вдалеке огненные шары – травянисто-зеленые, льдисто-голубые, лиловые… Вокруг пылающих шаров мельтешила мошкара – тысячи рыцарей ворда.

– Бернард!

Тот глянул на нее, поднял глаза и вдруг ухмыльнулся, а после нового грохочущего залпа мулов ухмылка сменилась хищным оскалом, сложившимся из узора теней и света.

– Пытались в темноте подобраться к нашим мулам – там, где нам не видно, – пояснил он. – Только Пласиды с северянами их раньше высмотрели. – Он поджал губы, посмотрел еще немного и заметил: – Хорошо, что это не прямо над нами.

Словно поставив точку в его фразе, рядом с командой одного из мулов грохнулся рыцарь ворда – лишившийся головы и двух третей крыльев. Один механик шарахнулся, вскрикнул от неожиданности и шлепнулся на задницу, заслужив громоподобный хохот товарищей.

Новые рыцари ворда заходили на мулов сверху, но рыцари Дерева уже отступили со стены к назначенным каждому боевым машинам и позволили людям у мулов отстреливаться с убийственной точностью. Рыцари ворда гнилыми плодами валились с небес, разбивались в лепешки. Один рухнул на тележку с боеприпасами – грохочущий взрыв поглотил вражеского рыцаря, тележку и мула вместе с вопящей командой и прикрывавшими ее лучниками. Щепки стрелами разлетелись от разбитой тележки, поранив стоявших вблизи – одна такая, в локоть длиной, пронзила ляжку легионера на стене и сбила его вниз.

Амара дала знак трубачу. По его сигналу сотни граждан и рыцарей Воздуха взвились в небо, чтобы вступить в бой в темноте над стеной. Шум воздушных потоков был подобен разбивающемуся о скалы прибою. Каждый рыцарский отряд возглавляли граф или патриций, владевшие разными видами магии, так что огненные шары стали разрываться вдвое, вчетверо чаще – недолговечные звезды взбухали, рассыпались всеми цветами и тут же гасли. Набирающий силу и ниспадающий гул странной музыкой гармонировал с радугой красок.

Вся долина Кальдерон, все, кто не был занят в бою, упивались сейчас этим смертоносно-прекрасным зрелищем.

– Вот теперь, когда мы заняты небом, – заметил Бернард, – самое время для внезапного удара. Достойный граф, не соблаговолите ли подсветить поле?

Стоявший рядом Грэм согласно хмыкнул. Сейчас принцепс поручил командование обороной Бернарду, но до того муж Амары много лет служил под началом Грэма – как один из первых доминусов его графства. Теперь Грэм был патрицием (пусть его земли заняты врагом, все равно он патриций), а ее муж всеми силами, невзирая даже на больную челюсть, старался выразить ему почтение. Амара была уверена, что Грэм в этом не нуждается, что он преспокойно выполнил бы обычный приказ, но Бернард даже перед лицом гибели сохранял присутствие духа и хорошие манеры. Ей подумалось, что, среди всего прочего, они ведут войну и за это вот изящество манер, за бесполезную красоту.

Грэм сделал шаг вперед, поднял руку и свободно протянул раскрытую ладонь. В ее чашечке загорелся огонек, очень быстро принявший облик пернатого существа с расплывшимися от частых взмахов крылышками. Горячий ветер от них шевельнул Амаре волосы. Грэм что-то шепнул маленькой огненной фурии и подбросил ее вверх. Огненная колибри устремилась в темноту, в полете набирая скорость и яркость.

Над полем битвы она уже распространяла вокруг себя пятно дневного света едва ли не на полмили. Птица заметалась над богомолами, а одного, попытавшегося ее перехватить, прошила насквозь, даже не замедлив полета.

– Не очень-то умно, – покачал головой Грэм, – вот так вставать на дороге у Филлис.

– Филлис? – переспросил Бернард.

– Поберегите зубы, Кальдерон, – суховато посоветовал Грэм. – Назвал по первой жене. Горячее факела, ни минуты не сидела на месте, и вставать у нее на дороге тоже не стоило.

Амара, слушая их, улыбнулась, но не перестала следить за полетом Филлис и очень скоро увидела приближение тех «особых сил», о которых предупреждала Инвидия.

– Клятые во́роны! – сжатым голосом выдохнул Грэм.

Амара его отлично понимала.

Приближающиеся создания ворда были огромны.

Огромны не как гарганты. Огромны как здания. Она насчитала полдюжины таких – каждое величиной с три или четыре больших торговых судна. Они двигались на четырех ногах толще самого толстого древесного ствола. Их слегка суженные вперед головы заканчивались зазубренными клювами из черного хитина, немного похожими на клювы осьминогов, только в эти поместились бы по три или четыре здоровенные бочки. Глаз их Амара не увидела, а клювы словно перетекали в черепа, увенчанные огромными веерообразными гребнями. Каждый их шаг покрывал полтора десятка футов земли, и при всей их немыслимой тяжести они, как и гарганты, ступали невероятно быстро. Под каждым… могли разом укрыться десятки богомолов, но и богомолы, способные обогнать иного коня, не сразу догоняли эти громады черного хитина.

Приказ Грэма задержал Филлис над ближайшей тушей, и все, способные хоть на миг отвлечься от боя, окаменели, засмотревшись. Центурион Джиральди шагнул к стоявшему на укреплении Бернарду с Грэмом. Бросив взгляд на гигантов, он выдохнул:

– Сударь? По мне, наша стена что-то маловата.

Едва он договорил, как все три гиганта подняли разинутые пасти, испустив низкий рев. Его не назвать было громким, но звук сотряс стену и пробрал Амару до костей.

Мулы дали еще один залп: все шары разорвались вокруг передового гиганта. Чудовище продолжало двигаться, словно не заметив огненной погибели, с неудержимой мощью ледника. На движущейся сквозь огонь туше Амара заметила пиявками облепивших ее богомолов и человекообразных великанов ворда.

Она с первого взгляда поняла замысел врага. Такие проломят любую стену как ветхий плетень. А попытка атаковать