Амара пожала плечами:

– Если правы вы, в нашу пользу семьдесят из ста, вместо шестидесяти шести. В любом случае лучшего шанса нам не дождаться.

Аттис молчал. Снаружи заревели трубы. Время двигалось к полудню, а ворд, преследовавший бегущие легионы до последнего рубежа, начал атаку в середине утра. Стиснутый на сравнительно узкой полосе предместий, ворд мало продвинулся против решительно оборонявшихся легионеров. Мулы, орудовавшие с городских крыш, и отряды заклинателей огня несли врагу огненную смерть. Воздух даже здесь, внутри крепости, наполнился чудовищной вонью лимфы и горелого хитина. Этого запаха благовония тоже не отгоняли.

– Думаю, вы знаете, на что идете, – сказал Аттис.

– Да.

– И готовы заплатить цену?

– У меня нет выбора, – сказала она.

Аттис медленно кивнул:

– Я вам не завидую. Когда?

– Через четыре часа после полуночи, – ответила Амара. – Отряд встретится с Инвидией и нанесет удар перед самым рассветом.

– Вот беда, – сказал Аттис. – Я не узнаю, чем кончилось.

– Правитель?

Он покачал головой:

– Вам не нужен мой совет, однако вы здесь, Амара. Вам от меня что-то нужно.

– Да, – тихо сказала она.

В его слабом голосе послышалась усмешка.

– Учитывая обстоятельства, вам лучше бы не тянуть. Выкладывайте.

Она сказала, чего хочет.

Он согласился, и они сделали все необходимое.

Вскоре после полудня Гай Аттис, консул Аквитании, впал в беспамятство. Амара послала за целителями, но те успели только принять его последний вздох, тихий и медленный. Он умер, и на лице его было выражение человека, которому не о чем жалеть.

Амара склонила голову и уронила несколько тихих слез за человека, каким стал Гай Аквитейн Аттис в последние недели, за всех погибших у нее на глазах, за всю боль, что она видела в эти дни.

Потом она утерла слезы кулаком и повернулась к дверям. Ночью предстояло важнейшее в ее жизни дело. Скоро будет время плакать, пообещала она себе.

Скоро.

* * *

Дариус, Первое копье Свободного алеранского легиона, ехал рядом с Фиделиасом, поглядывая через плечо на войско Октавиана. Они остановились на водопой – первый привал за шесть часов – у маленькой быстрой речки. Тысячи людей, канимов, таургов и лошадей торопливо утоляли жажду.

– Безумие, – заговорил Дариус. – Полное безумие.

– И оно делает свое дело, – заметил Фиделиас.

– Только не подумайте, что кому-то это нравится, Маркус, – возразил Дариус. – Людей наизнанку выворачивает.

– Лишь бы не там, где мы пьем.

Дариус с улыбкой покачал головой:

– И канимы, знаете ли, против.

Фиделиас улыбнулся:

– Зато будут не против, когда стена щитов и рыцари легионов прикроют их с флангов.

Дариус крякнул:

– Думаете, в этой войне возможна победа?

– Нет, – ответил Фиделиас. – Но я думаю, в ней можно выжить. По большому счету это одно и то же.

Дариус хмуро взглянул на него:

– Как вы себя чувствуете? Говорили, сердце у вас стало сдавать.

– Уже лучше, – сказал ему Фиделиас. – Чувствую себя как новенький.

– Это пока вы себе устроили легкую жизнь, лодырь, – сказал Дариус. – Как бы завтра не пожалеть о доспехах.

Фиделиас непринужденно ухмыльнулся:

– До завтра далеко. К тому же я не замечал, чтобы ты шел пешком, уступая очередь в седле какому-нибудь бедолаге из рядовых.

Дариус фыркнул.

– Привилегии ранга, – благочестиво проговорил он. – Позволив кому попало сесть в седло, поставив на его место Первое копье, я нарушил бы естественный порядок вещей. Подорвал бы боевой дух. Поступил бы безответственно.

– Молодец, малыш, – кивнул ему Фиделиас. – Из тебя еще выйдет командир.

Дариус ухмыльнулся:

– Могу ответить тем же.

Подъехавший к ним трибун Свободного алеранского приветствовал Дариуса салютом. Его доспехи – форменная легионерская лорика – были старыми, помятыми, несмотря на след недавней чистки, и не отмечены значками.

– Первое копье?

– Трибун? – ответил на приветствие Дариус. – Докладывайте.

– Еще четыре соприкосновения с врагом – все с восковыми пауками. И выжгли еще полдюжины пятен кроча. Они всюду, где могут, пытаются окружить им пруды. Тем легче найти.

– Тем труднее окажется найти хорошо скрытые участки кроча, – заметил Дариус. – Не расслабляйтесь.

Трибун горестно хмыкнул:

– Куда там! – Он скосил глаза на Фиделиаса. – Он как?

– Чувствует себя новым человеком, – сообщил Дариус.

– А выглядит разгильдяем. – Трибун склонился в седле, чтобы осмотреть Фиделиаса через плечо командира. – Ходят слухи, вы стреляли по царице ворда.

– Прямо в нее, – поправил Фиделиас. – Из балеста, ни более ни менее. Только болт от нее отскочил.

Трибун вздернул брови. Снаряд балеста, прошив насквозь лошадь, способен смертельно ранить человека по другую сторону.

– С какого расстояния стреляли?

– Ярдов с двадцати, – сказал Фиделиас.

Трибун задержал на нем взгляд, потеребил губу, оглянулся на Дариуса.

– И вот за этим мы гоняемся? Какой смысл? Этот принцепс всех ведет на см…

Дариус резко ударил коня пяткой, и тот, прыгнув вперед и вбок, толкнул плечом лошадь трибуна. Одновременно Дариус выбросил руку, ухватив человека за наплечник и едва не стащив с седла.

– Ноют легионеры, – жестко и тихо проговорил он. – Командиры ведут. Захлопни пасть и веди. А если не можешь, подбери сопли и уступи место кому похрабрее.

Не дожидаясь ответа, он резко оттолкнул болтуна.

Тот удержал равновесие, справился с лошадью и взглянул покаянно:

– Слушаюсь, слушаюсь. Мы свое дело сделаем.

Дариус только хмыкнул в ответ. Трибун отдал честь и отъехал. Дариус с воинственным блеском в глазах обернулся к Фиделиасу:

– Ну как?

Тот кивнул, поджав губы:

– Недурно.

В голове колонны, недалеко от них, трубачи затрубили сбор. Закончился водопойный привал.

Усталые люди и канимы возвращались на дорогу парами – каним с алеранцем. Стали строиться в колонну.

– Вымотаемся, пока дойдем, – тихо сказал Дариус. – На открытой местности, без укреплений…

Фиделиас медленно вздохнул:

– Если, чтобы убрать царицу, принцепсу придется пожертвовать всеми, он должен это сделать. Я бы сделал. Не раздумывая.

– Да, – еще тише ответил Дариус. – Наверное, это меня и тревожит.

– Первое копье, – сказал Фиделиас, – захлопни пасть и веди.

Дариус с горечью фыркнул:

– И то верно.

Они обменялись салютами, после чего Дариус отъехал к той части колонны, где стоял Свободный алеранский.

Трубачи подали второй сигнал – обычный приказ кавалерии садиться в седла. Фиделиас задержался, чтобы понаблюдать за ближайшими легионерами. Каждый имел при себе пару длинных и широких полотнищ, вырезанных из ткани палаток. На одном конце ткань была связана в петлю. Легионеры, зайдя за спину канимским напарникам, продевали подошвы в эти петли. После чего передавали полосы ткани стоявшему впереди каниму.

Дальше приходилось повозиться: каним забрасывал стремена себе на плечи, другой конец наворачивал на руки-лапы и пригибался, позволяя алеранцу взобраться себе на спину.