Всю следующую ночь и весь день мы с обоюдным рвением находились в ситуации жесткого противостояния. Как только украинцы обнаруживали малейшее движение, они тут же начинали стрелять по нам из крупнокалиберных пулеметов. Мы отвечали им тем же. Благодаря «Горбунку» и бойцам, которых он поднатаскал в работе с РПГ, мы удачно стреляли и глушили их огневые точки. Между обстрелами те группы, которые не были задействованы в бою, укрепляли захваченные позиции и копали запасные окопы.

У нас по-прежнему было несколько пропавших без вести. «Пятисотый» постоянно был чуть сзади передовых групп, на второй линии, и помогал вытаскивать оружие и амуницию раненых и убитых. За два дня он приоделся и выглядел очень прилично. Пробегая мимо моей позиции, он кивал мне, как бы говоря: «Видишь, командир. Я исправляюсь, как обещал!». Я встречался с ним взглядом и кивал в ответ и подбадривал.

— Давай, «Танчик»! Молодец!

— «Констебль» — «Гурону»? — вышел на меня командир группы, которая вела бой на углу.

— На приеме «Констебль».

— Там на твоей позиции боец есть. Позывной «Мазеп». Можно я его себе заберу? Мы с ним оба самарские. С одной колонии.

— Это который ночами нас демаскирует и храпит так, что в Бахмуте слышно? Вчера даже хохлячие беспилотники храпом подавил.

— Да. Это точно он. — засмеялся «Гурон» в рацию. — Можно его ко мне отправить? Он моим замом будет. По-братски.

— Если захочет… Спрошу его.

Тут же на связь вышел «Мазеп» и сказал, что он готов и уже собрался.

Не прошло и пяти минут, как ко мне по траншее приполз «Мазеп» с торчащим над головой тактическим рюкзаком.

— Ты зачем это тащишь на передок? — удивился я его глупости. — Тебя же сейчас по этой трехметровой торбе вычислят и накроют из миномета.

— А чо? Бросать все тут? — заворчал он.

— Нет, блядь, в могилу тащи с собой, — обессиленно сказал я. — Ты штурмовик. Тебе нужно идти налегке. Голову не высовывать. Баулом своим крестьянским себя не демаскировать. Быстро. Перебежками. Как ты с этой ерундой трехметровой за плечами бежать собираешься?

— Как-нибудь уж доберусь. Я на этапе и не такие баулы с собой возил.

Я был уставшим и не стал переубеждать «Мазепа» оставить свое барахло. Даже в минуты смертельной опасности он не мог бросить имущество и потащился с ним дальше.

— «Гурон» — «Басу»? «Мазеп» тяжелый «триста», — через полчаса после этого сообщил его товарищ.

— Где он?

— В траншее. От моей позиции метров сто. Не дошел немного. По нему прилетела мина. Посекло его. Орет сильно.

— Принято.

«Мазепа» не донесли. Он «вытек» по дороге. Погиб вместе со своим мешком от обильной кровопотери в результате множественных осколочных ранений. Мне одновременно было смешно и больно. Мог бы жить человек, если бы слушал то, о чем я ему говорил. Я представил, как душа «Мазепа» с тоской смотрела на его баул и его самого распростертого на носилках, когда с непривычной легкостью от отсутствия давления лямок вещмешка на плечи покидала его тело и улетала по новому этапу в небо.

Обстановка на 31 декабря

Конец декабря мы провели в непрерывных кинжальных перестрелках с противником. Мы не продвигались дальше и ждали, когда соседи выровняют фланги. С запада от позиций, которые держала группа «Айболита», находился большой участок — «Контрольно-сортировочный пункт» («КСП»), где украинцы сдерживали атаки соседей из «Пятерки» и нашего подразделения. В километре на запад от этой позиции по насыпи проходила железная дорога, за которой находился поселок Клещеевка. Бои за этот населенный пункт считались среди бойцов «Пятерки» адом на земле. Обе стороны несли колоссальные потери. В Зайцево вдоль дороги штабелями лежали погибшие пацаны из «Пятерки» в тех позах, в которых их застала смерть. Их было настолько много, что похоронная команда просто не успевала делать гробы, чтобы отправлять тела дальше.

На север от «КСП» шла проселочная дорога в сторону Бахмута, по которой и проходила линия разграничения между нашими группами и обороной 24-й ОБМр. С обеих сторон эта линия фронта представляла собой ряд блиндажей, соединенных траншеями. Украинцы и мы в меру своих возможностей старались накрыть эти позиции артиллерией, АГС и крупнокалиберными пулеметами. С востока от нас, в частном секторе поселка Опытного, находились позиции РВшников. Последнюю неделю они пытались взять школу, которая была превращена украинскими десантниками и «Грузинским легионом» в мощный укреп с множеством подземных коммуникаций. Все-таки в СССР умели строить на совесть, и школа не поддавалась.

Через дорогу от моей позиции, у стелы, находился ангар, за которым мы расположили расчет АГС, поддерживающий мои группы. Украинцы знали о его существовании и ежедневно с девяти утра начинали обстрел. Руководил расчетом АГС очень грамотный гранатометчик «Паламар». Но, так как стреляли они навесиком из тех же АГС, им не удавалось уничтожить наш расчет. Отстрелявшись, наши бойцы удачно маскировались и прятались в подготовленные укрытия.

Академия командиров

Леха «Магазин» привел мне пять человек пополнения.

Они должны были восполнить ежедневные потери от обстрелов. В тот день мы потеряли троих бойцов. В одного попала мина, и он погиб на месте, а двое получили легкие ранения конечностей. Я познакомился с вновь прибывшими и сразу выделил двоих из пяти, которые выглядели более осознанно и браво.

— Кто из вас служил в армии? — задал я вопрос, глядя на них.

Двое подняли руки. Из дальнейшего общения выяснилось, что ранее воевавших среди них не оказалось.

— Спортом кто-то из вас занимался?

— Я. Боксом, — ответил сбитый молодой парень.

— А у меня по лыжам был разряд, — подал голос второй.

— Статьи, по которым сидели?

— Сто пятая. Убийство. Срок — одиннадцать лет.

Они стали перечислять статьи и оказалось, что, кроме одного, сидевшего по 228-й статье, у остальных были стандартные сроки за убийство и тяжкие телесные повреждения.

— Ладно. Пока курим. Что делать дальше, я скажу позже.

К этому моменту наученный горьким опытом я понимал, что успех работы зависит от командира штурмовой группы. Я стал отбирать среди пополнения перспективных бойцов и на некоторое время оставлять их при себе, чтобы натаскивать на работу. Так спонтанно мы организовали «курсы младших командиров», чтобы понимать на кого можно положиться в дальнейшем. При мне уже около недели находился боец из бывших сотрудников, который изначально был прикомандирован к «тяжам». Командир, который руководил «тяжами» до «Горбунка», отправил его на передок из-за его взрывного характера. «Гавр» служил в спецназе ВВ и был типичным сто восьмидесятиметровым крепким детиной. Несмотря на вспыльчивый характер, он был достаточно умным