— Спасибо, конечно, тебе «Констебль», что считаешь меня профессионалом, но я себя таким не считаю.

Видно было, что «Горбунок» говорит это искренне, а не для красного словца.

— Мне кажется, в наше время стать профессионалом, это нереально. Да, есть какие-то моменты, которые я, допустим, уже знаю. Как себя вести при обстреле, например… Но в нынешнюю войну все иначе. Даже иначе, чем в четырнадцатом и в Сирии. Даже мне приходится постоянно учиться у тех, кто уже повоевал тут. И я, конечно, делюсь своим немаленьким опытом с новенькими. Но всегда есть что-то новое и для меня. Поэтому тут как бы всегда нужно что-то думать, стремиться и познавать.

— Полностью с тобой согласен. Для меня тут вообще все иначе, чем в Чечне. Я думаю, это и есть профессионализм. Когда ты знаешь основы, у тебя есть стержень знаний, на который ты можешь собирать и навешивать что-то новое, или модифицировать старое. Профессионализм от слова «профессия». А твоя профессия — война. Третью командировку воюешь.

— Ну, если так, то да, — просто согласился Володя.

«Горбунок» ушел, и я опять остался один. Мы усиливали нашу оборону, пополняли БК и находились в относительной статике. В обед вернулся Рома с пополнением, и мы стали решать, в какие группы распределить новеньких.

— «Констебль» — «Крапиве»? — вышел на меня командир, — Завтра с тринадцати ноль-ноль дня до пятнадцати ноль-ноль объявляется режим тишины и прекращения огня. Как понял?

— Понял хорошо. Подтверждаю.

— Проследи, чтобы твои не стреляли. Ни в коем случае.

— Все будет хорошо.

— В Клиновом говорили, что «Зеля» приезжает, вот режим и объявляют, — прокомментировал «Абакан» просьбу командира. — А еще слух ходил, что Бахмут сдать хотят.

— Опять «ЗК-FM»?

В голове молнией сверкнула надежда.

— Неужели все закончилось?

На следующий день ровно в час дня наступила тишина. С утра командир еще раз вышел на связь и предупредил, что у заправки состоится обмен пленными. Должны были приехать журналисты, чтобы снять это знаменательное событие. Нам было приказано надеть балаклавы, чтобы случайно не попасть в кадр. Мы стояли с Ромкой в траншее и смотрели, как со стороны украинцев подтянулся «Урал» с белым флагом в сопровождении внедорожника. Они остановились на дороге и стали ждать, когда с нашей стороны приедет колонна.

— Интересно, наших будут менять? — спросил Рома.

— Наших там нет. Мне сказали, что привезут пару летчиков, которых под Курдюмовой сбили, и ополченцев.

С нашей стороны подъехал «Урал» и внедорожник, от руки перекрашенный в маскировочные цвета. Из внедорожников вышли двое военных от каждой стороны и направились друг к другу. Примерно в том месте, где у нас были расставлены ТМки, они встретились и поздоровались. Перекинувшись парой слов, они разошлись в разные стороны и стали ждать.

«Максимально концентрированные люди, — отметил я про себя. — Скорее всего профессионалы из спецслужб».

У меня было такое ощущение, что это происходит не со мной. Мне казалось, что я сижу в кинотеатре и смотрю фильм про войну. Люди в камуфляже и экипировке с обеих сторон выглядели абсолютно идентично друг другу. Единственное, что их отличало, это цвет изоленты на рукавах и касках. У одних она была синей, а у других белой. Это было похоже на игру «Зарница», в которую мы играли в школе.

«Как это могло произойти с нами? — красной лампочкой загорелся вопрос в голове. — Как мы за десять лет пришли к тому, что взаимная вражда и ненависть вылились в войну между идентичными народами?».

— Интересная работа у кого-то, — вслух произнес Рома, который стоял рядом со мной положив оба локтя на бруствер окопа. — Наверное, наша разведка связывается с ихними разведчиками, и они договариваются?

— Естественно. Половина наших офицеров, те, кому за пятьдесят, училась с их офицерами. Старые связи, или дипломатические переговоры. Когда в Мариуполе на «Азовстали» нацики и морпехи украинские сдавались — наверное, украинцы выторговывали себе условия получше.

— Смотри! Наших ведут. И украинцы с машин спрыгивают, — заволновался «Абакан». — Раз, два, три, четыре… тридцать. Их по тридцать.

Пленные с обоих сторон выглядели усталыми. Они были плохо одеты и небриты. Украинские пленные были обуты в разную нестандартную обувь, которую им выдали вместо турецких ботинок. Толпа пленных неторопливо брела к линии обмена, и, проходя мимо друг друга, вчерашние враги искоса посматривали друг на друга. Насколько я знал, с пленных бралась подписка о том, что они больше не будут брать в руки оружие и участвовать в боевых действиях. В случае повторного попадания в плен им грозило более жестокое наказание.

— Какие-то они не очень радостные… Да, Рома?

Рассматривая пленных, я чувствовал сожаление и грусть.

— А ты бы радовался? Хотя… Живые же.

Я вспомнил Чечню и истории про плен у ваххабитов.

— Вы теоретически, конечно, можете сдаться в плен, — говорил нам наш комбат. — Но практически — нет. Вы Спецназ ГРУ! А это значит, что убивать в плену вас будут медленно.

Из вас постараются вытащить всю информацию, которую вы знаете. А боевики умеют пытать. Отрезание головы — это самое простое, что может быть. Но на это можете даже не надеяться.

Мы не сомневались, что он говорит правду.

— Поэтому при любой перспективе попасть в плен вам лучше подрываться гранатой.

— Украинцы вон, тоже не сильно веселые, — вернул меня Рома из воспоминаний.

— Чтобы выжить в плену, ты должен что-то рассказать. Именно поэтому им грустно. Плен — это в первую очередь унижение и удар по самооценке.

Я замолчал, глядя как наши расслаблялись и запрыгивали в «Урал», понимая, что основная опасность миновала.

— Я, зная свой характер, скорее всего сильно мучился бы в плену, и, скорее всего, погиб.

Весь обмен занял минут сорок. Наши и украинцы погрузились на машины и разъехались. Все исчезло как мираж. Практически сразу мне стали поступать доклады от Жени, что по ним стало прилетать. Я передал эти сведения в штаб, понимая, что никакой реакции с нашей стороны до пятнадцати ноль-ноль не последует. Нам было приказано строго соблюдать условия перемирия. И, пока еще было время, я сбегал на самую крайнюю позицию в нашем рву, чтобы посмотреть местность.

На днях нам предстояло продвигаться на запад, чтобы окончательно зачистить этот ров, в котором сидели и мы, и украинцы. Дальше он упирался в перпендикулярный ров и лесополосу, в которой окапывались друзья из Ивано-Франковска. С обоих сторон позиции были укреплены и заминированы. Мы наставили растяжек и выставили в их сторону несколько МОН-90, чтобы, в случае атаки, снести их волной осколков. «Пегас» разведал с коптера и