Шрифт:
Закладка:
Мне очень понравилась Нубия, и я с нетерпением ждал возможности отправиться туда и пожить с потомками великого Раса (главы, вождя), который развлекал меня в Ибриме и сказал, как Рейвенсвуд: «Ты пришёл в опустевший дом, и некому тебе служить, кроме меня». Это было райское место, а у нубийца были величественные манеры очень старого гордого дворянина. У меня было письмо к нему от шейха Юсуфа.
С тех пор, как я написал это, снова стало довольно холодно, поэтому мы решили остаться до тех пор, пока не станет по-настоящему жарко. Морис так очарован Луксором, что не хочет уезжать, и мы собираемся оставить лодку и жить здесь следующей зимой. Думаю, ещё через неделю мы отправимся вниз по течению. Джанет говорит, что в следующем году поднимется со мной по Нилу, и это было бы приятно. Мне немного лучше, чем было последние два месяца. Лучше всего мне было в Нубии, но я простудился в Эсне, подхватив простуду от Мориса, из-за чего стал очень слабым. Я совсем не могу ходить из-за одышки. Не могли бы вы прислать мне кресло, на котором людей переносят двое мужчин? Обычное кресло неудобно для мужчин, когда берега крутые, а я нервничаю, поэтому никогда не выхожу на улицу. Я бы хотел, чтобы вы увидели своего сына с голыми ногами, в рубашке и белых арабских штанах, бегающего вместе с феллахами. Он для всех «брат» или «сын».
Май 1868 года: сэр Александр Дафф Гордон
Сэру Александру Даффу Гордону.
Мини,
Май 1868 года.
Дорогой Алик,
Мы как раз подъезжаем к Мине, откуда письма будут быстро доставлены по железной дороге. Мы обедали в Кене и в Сиуте с друзьями и устроили фантазию в Кене. Омар шлёт вам свои искренние приветствия и надеется, что вы будете довольны тем, как он заботился о «ребёнке». Вам бы понравилось, если бы вы услышали, как девушка, которая танцевала для нас в Эсне, читала Морису лекцию о порочных путях, но она была моей старой подругой и давала хорошие и разумные советы.
Все в восторге от Абиссинии. «Слава Богу, наш паша будет бояться англичан больше, чем раньше, и султан тоже», — и когда я посетовал на расходы, они все воскликнули: «Не беспокойтесь о расходах, для вас это стоит больше десяти миллионов; ваши лица посветлели, а ваша власть возросла перед всем миром; но почему бы вам не взять нас с собой в обратный путь?»
В Кене я видел очень интересного человека, копта по имени Фаам, который стал пресвитерианцем и убедил сотню других коптов в Коусе сделать то же самое: их священником стал американский миссионер. Патриарх отправил Фаама в Судан, но тот вернулся. Он был прекрасным стариком, и я чувствовал, что смотрю в лицо христианского мученика, что было бы любопытным зрелищем в девятнадцатом веке: спокойное, бесстрашное, восторженное выражение лица было таким, как на благородных старинных итальянских картинах, и в нём совершенно отсутствовало «благочестие», которое показывает непоколебимую веру. Они с муфтием, тоже благородным стариком, спорили о религии в шутливом и дружелюбном тоне, который был бы совершенно непонятен в Эксетер-Холле. Когда он ушёл, муфтий сказал: «Ах! Мы благодарим их, потому что, хотя они и не знают истины ислама, они хорошие люди, идут прямым путём и готовы умереть за свою религию: их пример превосходен; хвала Богу за них».
14 июня 1868 года: сэр Александр Дафф Гордон
Сэру Александру Даффу Гордону.
Булак,
14 июня 1868 года.
Дорогой Алик,
Климат в Египте был отвратительным — дрожать от июньских холодных ветров на Ниле, должно быть, тяжело. Морис унаследовал мою способность ладить с «чёртовыми неграми»; вся команда целовала его в обе щёки и клялась вернуться зимой; а в стране он был на короткой ноге со всеми феллахами, с большим удовольствием ел то, что называл «дерьмом», ходил под руку с сумасшедшим дервишем, ночью приводил домой невесту и громко ругался, поминая Пророка. Хорошие манеры араба канальи стёрли с него очень неприятный налёт, который он приобрёл в Брюсселе.
Доктор Паттерсон хочет, чтобы я для разнообразия съездил в Бейрут или на один из греческих островов. Я очень слаб и задыхаюсь, но я попробую этот эксперимент. Вы бы удивились, если бы ниггер учил Мориса? Я знаю одного хаджи Дабуса, который отлично знает арабский и говорит по-французски как парижанин, а также по-итальянски, только он настоящий ниггер и лучший учитель музыки в Каире. Что делать? Это не заразно, как сказала леди Морли, и я не предложу вам молодого мулата, как и молодого храброго бельгийца. Однако я могу найти кого-нибудь в Бейруте. Каир находится в таком плачевном состоянии, что все образованные молодые люди сбежали. Морис не понимает, почему ниггер не может быть таким же хорошим, как все остальные, но думает, что вы, возможно, не одобрите.
Вы бы удивились, увидев, как старый Ахмет Ага Абд эль-Садиг, наш очень хороший друг из Асуана, уговаривает и гладит веледа (мальчика), когда обедал здесь на днях, и безудержно смеётся над глупостями Мориса. Он один из членов парламента от Асуана, богатый и уважаемый человек в Саиде. Абиссинское дело стало ужасным разочарованием для паши; он рассчитывал на совсем другое и теперь в ярости. Коптское духовенство готово нас убить. Арабы в восторге. «Да благословит Бог английского генерала, он напугал нашего пашу».
Джафар-паша подарил мне абаю из малинового шёлка и золота, а также корзину с кофе. Я был вынужден принять их, так как он отправил с ними своего сына, и отказ был бы оскорблением, а поскольку он единственный турок, которого я уважаю, я не хотел его обижать. Это было в Луксоре по пути в Хартум. Он также пригласил Мориса в Хартум и предложил отправить за ним отряд из Короско на Ниле. Джафар — вице-король Судана, очень спокойный человек, который не «пожирает людей».
Передавай привет Джанет, я скоро ей напишу, но я ленив, а Морис ещё хуже. Омар чуть не расплакался, когда Морис уехал в Александрию на неделю. «Кажется, я чувствую, как скучно нам будет без него, когда он уедет навсегда», — сказал он, и Дарфур выразил намерение поехать с Морисом. «Ты должен дать мне немного
