Шрифт:
Закладка:
Уже темнеет, и слишком ветрено для свечей, так что я должна пожелать всем спокойной ночи и съесть ужин, который Дарфур два или три раза предлагал мне. Он милое маленькое создание, такое живое и нежное. Сегодня день стирки. Я бы хотела, чтобы вы увидели, как Мабрук сидит там на корточках и намыливает одежду своими великолепными чёрными руками. Он отличный прачка и хороший повар, но настоящий дикарь.
[Вышеупомянутое письмо дошло до Англии на следующий день после смерти моей бабушки, миссис Остин, что стало большим потрясением для моей матери и сделало её больной и несчастной; поэтому было решено, что мой брат Морис поедет и проведёт зиму с ней на Ниле.]
7 сентября 1867 года: сэр Александр Дафф Гордон
Сэру Александру Даффу Гордону.
Булак,
Сентября 7 сентября 1867 года.
Дорогой Алик,
Большое спасибо за ваше письмо и за все хлопоты, которые вы взяли на себя. Я желаю вам скорейшего выздоровления.
Там собралась целая компания, все шьют большой новый парус: Омар, Рейес, два-три добровольца, несколько моих старых моряков и маленький Дарфур. Если я умру, думаю, ты должен взять этого крошечного негра к себе; он такой весёлый малыш, я уверен, он тебе понравится, он довольно цивилизованное существо и обладает очаровательным характером, и он кажется таким маленьким, что его нельзя оставлять одного в этом мире.
Я надеюсь, что Морис не принадлежит к фракции скучающих людей этого поколения. Я всё больше и больше разделяю мнение Омара, который с довольным вздохом сказал, когда мы сидели на палубе под прекрасными пальмами в ярком лунном свете, пришвартовавшись вдали от всех человеческих жилищ: «Как прекрасны тихие уголки мира».
Интересно, когда Европа избавится от абсурдного заблуждения о том, что христиане подвергаются гонениям со стороны мусульман. На самом деле всё совсем наоборот. Христиане знают, что их всегда поддержит тот или иной консул, а мусульмане неизменно идут на уступки. Этот грубиян-патриарх полон решимости продолжать преследовать новообращённых, и на днях шейх посоветовал мне обратиться к самому шейху уль-исламу и попросить его потребовать равных прав для всех религий, что является законом, от имени этих коптских протестантов. Повсюду улемы делали всё возможное, чтобы защитить их, даже в Сиуте, где американские миссионеры в своё время сильно досадили им (улемам). Никто в Европе не может себе представить, насколько копты преобладают в деревнях. Их поддерживает правительство, и они знают, что европейцы всегда будут на их стороне.
13 сентября. Омар с ума сходит от радости при мысли о приезде Мориса, а Рейс Мохаммед планирует, каких людей взять с собой, чтобы они могли развлекать и не требовали слишком много денег. Сообщите мне, на каком корабле прибудет Морис, чтобы я мог отправить Омара в Александрию встретить его. Омар просит передать вам и Ситти Рейни наилучшие пожелания и заверения, что он будет очень заботиться о юном господине и «держать его в ежовых рукавицах». Думаю, Морис развлечёт маленького Дарфура. Мабрук теперь действительно очень хорошо готовит по приказу Омара, но он невероятно груб и издаёт самые дикие вопли теперь, когда его голос стал таким же громким и сильным, как он сам. Более того, он «не терпит, когда с ним разговаривают», как говорят наши слуги; но он честный, чистый и осторожный. Я бы не подумал, что кто-то из людей может оставаться таким дикарём в цивилизованном обществе. Я скорее уважаю его дикую высокомерность, особенно когда она сочетается с правдой и честностью.
17 октября 1867 года: сэр Александр Дафф Гордон
Сэру Александру Даффу Гордону.
Булак, Лодка Марии Луизы,
17 октября 1867 года.
Дорогой Алик,
Ты, должно быть, сердишься на меня за то, что я давно не писал, — я был болен, но мне уже гораздо лучше. Омар поедет в Александрию, чтобы встретиться с Морисом в понедельник.
Мою лодку красят, но она почти готова; как только закончат, я вернусь в неё. Я пересел в маленькую лодку, но в ней было полно жуков и ос, и она была слишком грязной, поэтому вчера я пересел в хорошую лодку, принадлежащую лоцману, и надеюсь вернуться в свою к воскресенью. Но, о боже! Я взял в руки кисть, которую сам Барбер превратил в палитру, и, поскольку маленькая кангия была пришвартована рядом с «Уранией», чтобы хранить там все матрасы, ковры и т. д. Я стал его жертвой. Сначала он попросил «три фунта на покупку краски». «Только самая лучшая краска подходит для такого благородного человека, как ты, а ты знаешь, что она дорогая, а я твой слуга и хочу оказать тебе честь». «Хорошо, — говорю я, — возьми деньги и проследи, чтобы краска была самой лучшей, иначе твои чаевые тоже будут плохими». Ну, он начинает, а потом врывается и говорит: «Пойдём, о бей, о паша! и взгляни на белизну краски, как молоко, как стекло, как полная луна». Я иду и говорю: «Машаллах! но теперь будь так любезен, работай быстрее, потому что мой сын будет здесь через несколько дней, а ничего не готово». Роковое замечание. «Машаллах! Бисмиллах! да помилует его Господь, да продлит Бог твои дни, позволь мне посоветовать тебе, как отвести от него глаза, ибо, несомненно, твой сын прекрасен, как тысяча кошельков. Не забудь плюнуть ему в лицо, когда он поднимется на борт, и оскорбить его так, чтобы все люди услышали тебя, и заставить его носить рваную и грязную одежду, когда он выйдет: — и сколько у тебя детей, и наш хозяин, твой хозяин, здоров ли он? и т. д. и т. п. Слава Аллаху! — У нас всё хорошо, — говорю я, — но, клянусь Пророком, краска, о Ма-алим (в точности как немецкий мейстер) и больше не морочь мне голову». Но я был вынужден держаться подальше от языка Хадж Али. Прочитайте историю о цирюльнике, и вы точно поймёте, кто такой Ма-алим Хадж Али. В тот самый момент, когда я вышел из лодки и он начал, художник, которого я нанял в прошлом году и которым был недоволен, пошёл к шейху художников и убедил его посадить моего
