просто ходили в форме, но имели воинские звания и числились в Красной армии, хотя работали далеко за ее пределами. Сталин чистил государственный аппарат, бюрократию, но многие чиновники имели воинские звания. Поэтому создается впечатление: нанесен сокрушительный удар по армейским рядам. На самом деле это был удар вовсе не по армии…»

Книгу Виктора Суворова надо внимательно читать. Она построена на большом фактическом материале. Но по многим позициям с ним никак нельзя согласиться. Вот один из типичных примеров его рассуждений:

«Бригвоенюрист Китин Илья Григорьевич был председателем военного трибунала Восточно-Сибирской железной дороги, а бригвоенюрист Лапидус Рувим Борисович – военным прокурором Амурской железной дороги. Зачем железной дороге свой военный прокурор? Зачем ей военный трибунал? Течет поперек Сибири великая река Енисей. В одну сторону – тайга на тысячи километров. В другую – тоже. По реке пароходы плывут. Раз в неделю. Нет тут никого, кроме медведей. Вражеского нашествия здесь никогда не бывало. И никогда его тут не будет. Комары любого пришельца заедят. Но надзирает за пароходством военная прокуратура. И сидит в прокуратуре военный юрист из плеяды гениальных полководцев. А еще восседает за столом суровый военный трибунал: скатерть суконная, зеленая, графин мутной воды на столе. Заседают в трибунале полководцы.

…А ведь не мог советский военный юрист быть хорошим человеком. Дадут приказ из ЦК помиловать – помилует, прикажут расстрелять – и он, руководствуясь статьями такими-то, вынесет соответствующий приговор. Прикажут расстрелять сто человек – расстреляет сто. Прикажут двести – будет двести. Подсудимый ясно, четко и толково докладывает, что ни в чем не виноват, а прокурор и члены трибунала еще до суда получили указания… Без этих указаний они и за стол не сядут. И поступят они не так, как диктуют разум, совесть и закон, а так, как указано соответствующей инстанцией. И не мог нормальный человек работать на такой работе. И вовсе это не работа. Не мог человек с нормальной психикой такими делами заниматься… И все прочие сталинские “военные юристы” сами выбирали себе профессию лизать пятки повелителю, подчиняться всем его прихотям и капризам. Но надо было им знать, что любая проститутка поначалу, по молодости, порхает высоко, а потом опускается все ниже. Пахан Сталин, попользовавшись сам, отправил этих “юристов” туда, куда их вела логика профессии, – лизать пятки паханам рангом поменьше».

Суворов считает, что подавляющее большинство репрессированных в 1937–1938 гг. военных военными, в полном смысле этого слова, не были: «Арестовали, допустим, какого-нибудь военачальника с ромбами в петлицах и – к стенке его. Мы плачем – Сталин полководца загубил! А это, может быть, вовсе и не полководец. Воинское звание товарищ носил, но в армии никогда не служил, о стратегии и тактике понятия не имел, никакой он не полководец и в Красной армии не состоял».

«Ужасно звучит: 40 тысяч.

Но начинаешь отгребать от кучи комиссаров, юристов, физкультурников, вертухаев, воротил Наркомата лесной промышленности, строителей великих каналов, комсомольских вожаков, редакторов центральных газет и обнаруживаешь, что командиров тут немного».

Можно ли этому возразить? Можно и нужно.

Безотносительно к тому, подверг ли Сталин репрессиям профессиональных военных или сугубо гражданских лиц, для пущей важности обряженных в военные мундиры, людьми они от этого быть не перестают. И каждый из них – это своя жестокая и несправедливая судьба. И не их вина, что кто-то из них был военным юристом на Восточно-Сибирской, а кто-то на Амурской железной дороге. В конце концов, не сами же они себя туда назначали. Не исключено, что это сам Сталин и придумал такое штатное расписание. Может быть, он посчитал, что на стратегически важных железных дорогах страны должен был постоянно поддерживаться армейский порядок. Не по этим ли самым бесперебойно функционирующим железным дорогам в тяжелую зиму 1941 года под Москву без задержки были переброшены резервные сибирские полки, обеспечившие нам нашу первую крупную победу над гитлеровскими войсками.

Любое государство строится на взаимодействии отдельных, занятых определенной работой людей, за эффективность и законность которой должен отвечать его лидер. Особенно в таком тоталитарном государстве, каким было наше. Поэтому не стоит сейчас никого пинать за их прошлые поступки, которые при здравом разуме своего руководителя могли быть совсем другими.

Что же касается арифметики Суворова, то она просто ошибочна, поскольку в результате чисток в армии как раз больше всего пострадал именно ее руководящий состав.

Вот точные цифры, приведенные Владимиром Карповым:

«Всего в 1937 и 1938 годах из армии и военно-морского флота было уволено около 44 тысяч человек командно-начальствующего состава, в том числе более 35 тысяч из сухопутных войск, около трех тысяч из военно-морского флота и более 5 тысяч из ВВС

За 1937–1938 годы были сменены все (кроме Буденного) командующие войсками округов, 100 % заместителей командующих округов и начальников штабов округов, 88,4 % командиров корпусов и 100 % их помощников и заместителей; командиров дивизий и бригад сменилось 98,5 %, командиров полков – 79 %, начальников штабов полков – 88 %, командиров батальонов и дивизионов – 87 %; состав облвоенкомов сменился на 100 %; райвоенкомов – на 99 %.

Почти весь высший и старший командный состав и политические работники этого уровня были после ареста расстреляны, а многие умерли в заключении».

Суворов вольно обращается с памятью маршала Михаила Тухачевского, выискивает несуразности в его трудах, каких немало у всех пишущих, принижает его роль в строительстве Красной армии.

Между тем в 1931 году именно Михаил Тухачевский занял вновь созданную должность начальника вооружений РККА.

Вот что писал о нем маршал Жуков:

«При встречах с ним меня пленяла его разносторонняя осведомленность в вопросах военной науки. Умный, широко образованный профессиональный военный, он великолепно разбирался как в области тактики, так и в стратегических вопросах. М.Н. Тухачевский хорошо понимал роль различных видов наших вооруженных сил и современных войск и умел творчески подойти к любой проблеме.

Все свои принципиальные выводы в области стратегии и тактики Михаил Николаевич обосновал, базируясь на бурном развитии науки и техники у нас и за рубежом, подчеркивая, что это обстоятельство окажет решающее влияние на организацию вооруженных сил и способы ведения будущей войны».

Сталин, между прочим, имел личные основания не любить Тухачевского. Однажды тот чуть было не подвел его «под монастырь». Тут такой сюжет. Занимаясь модернизацией Красной армии, Тухачевский неожиданно узнает, что германская разведка усиленно интересуется тем, как эта модернизация осуществляется. Тухачевский поручает начать служебное расследование и найти канал утечки секретной информации. Оказалось, что этим источником был сам Сталин. В беседе с чешскими дипломатами он похвастался, что проводимое им перевооружение Красной армии сделает ее одной из самых сильных армий в мире.

«Дело Сталина» попало в руки В.В. Куйбышева, который в то время занимал пост заместителя Председателя Совета народных комиссаров СССР и заместителя Совета труда и обороны. Он не знал, что с ним делать и, как член Политбюро, посоветовался с Орджоникидзе, тоже членом Политбюро. Тот назвал Сталина ишаком.

В середине сентября 1934 года состоялся разговор Тухачевского с Куйбышевым и Орджоникидзе. Как пишет Владимир Карпов, было решено, что “вопрос о нетактичном поведении Сталина, о вмешательстве генерального секретаря партии в государственные дела без достаточной компетенции во многих отраслях, как, например, в военной, да и научной тоже, надо поставить на закрытом заседании Политбюро”. Закрытое заседание Политбюро с такой повесткой дня вскоре состоялось. Молотов и Енукидзе при голосовании