Новый политический спектакль Сталина («Правотроцкистский блок») начался 2 марта 1938 года в Октябрьском зале Дома союзов. Главными действующими лицами на этот раз были Н. Бухарин, А. Рыков и Г. Ягода. За ними незримо маячила тень Троцкого. Обвинение шло по трем основным линиям: шпионаж против Советского государства, заговор против В.И. Ленина в 1918 году, убийство деятелей Советского государства и подготовка террористических актов против руководителей Советской страны. Оно основывалось исключительно на «добровольных» признаниях обвиняемых, которые, как сообщалось в прессе, дали развернутые показания о своей противоправной деятельности.

Бухарину инкриминировали не столько постоянные «теоретические расхождения» с линией партии, сколько активную террористическую деятельность. «В обвинительном заключении, – писал Михаил Докучаев, – было четко сказано, что следствие располагает неопровержимыми данными о том, что “произведенное 30 августа 1918 года эсеровской террористкой Ф. Каплан злодейское покушение на жизнь В.И. Ленина являлось результатом осуществления преступных замыслов “левых коммунистов” во главе с Бухариным Н.И. и их сообщников – левых и правых эсеров и по инициативе обвиняемого Бухарина”».

Из показаний самого Бухарина следовало, что его террористическая деятельность не прекращалась до последнего времени:

«В 1932 году при встрече и разговоре с Пятаковым я узнал от него о его свидании с Л. Седовым (сын Л. Троцкого) и о получении от него прямой директивы перейти к террору против руководителей партии и советской власти. По существу, тогда мы и пошли на соглашение с террористами, а мой разговор с Пятаковым явился соглашением о координации наших с Троцким действий, направленных к насильственному свержению руководства партии и советской власти».

Примечателен такой факт. Сталин первоначально планировал сделать Пятакова общественным обвинителем на процессе Каменева и Зиновьева. Пятаков стал публично требовать для них смертного приговора. В личном разговоре с Ежовым, демонстрируя свою приверженность власти, он попросил поручить ему собственноручно пристрелить негодяев, а заодно и свою арестованную жену. Пятакову нужно было реабилитировать себя за то, что после смерти Ленина он активно выступал в поддержку Троцкого против Сталина. При Сталине Пятаков был неплохо устроен: успел побывать на ответственной должности председателя правления Государственного банка СССР, членом Президиума ВСНХ СССР, первым заместителем наркома тяжелой промышленности СССР. Каменев и Зиновьев дали показания против самого Пятакова. Тогда Сталин быстро перевел его из обвинителей в одного из главных обвиняемых по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра». В феврале 1937 года Пятаков был расстрелян.

Обвиняемые, проходившие по делу о «Правотроцкистском блоке», в один голос утверждали, что Бухарин ратовал не только за устранение от власти руководителей партии и государства, но и за их физическое уничтожение. Регулярно просматривая протоколы допросов обвиняемых, Сталин специально выискивал те места, где имелась информация об угрозах в его адрес. Тогда он ожесточался. Зная эту его слабость, следователи госбезопасности специально выбивали такие признательные показания.

Николай Бухарин все это не моргнув глазом подтвердил. В своем последнем слове на процессе он, в частности, заявил: «Этот процесс, который в серии других процессов является заключительным, раскрывает все преступления, изменническую деятельность, исторический смысл и корень нашей борьбы против партии и Советского правительства.

…Я признаю себя виновным в измене социалистической родине, в организации кулацких восстаний, в подготовке террористических актов, в подготовке заговора – “дворцового переворота” …Я был руководителем, а не стрелочником контрреволюционного дела.

Чудовищность моих преступлений безмерна, особенно на новом этапе борьбы СССР. Пусть этот процесс будет последним тягчайшим уроком.

С этим сознанием я жду приговора. Дело не в личных переживаниях раскаявшегося врага, а в расцвете СССР, в его международном значении».

Подборка этих материалов приведена в книге Михаила Докучаева «История помнит» (1998 г.). Автор этой книги (генерал-майор, окончивший Военный институт иностранных языков и Военно-дипломатическую академию Генерального штаба) не оставляет и тени сомнений в том, что все тут соответствует действительному положению вещей. Фактически он предлагает нам воспринимать эти события точно так, как они выглядели во время того далекого неправого суда и как были приведены в опубликованном стенографическом отчете, который лично редактировал Сталин. Говорить о неосведомленности генерала нельзя. Владея тремя иностранными языками, он наверняка был знаком с тем, что обо всем этом писали за пределами нашей страны. На момент издания его книги были опубликованы, в том числе и на русском языке, многие материалы, проливающие иной свет как на сам процесс, так и на справедливость выдвинутых там против Николая Бухарина обвинений. Дополнительным источником информации для автора могло бы стать и само «Дело Николая Бухарина», хранящееся в архивах КГБ, где Михаил Докучаев занимал пост заместителя начальника 9-го управления, ведающего вопросами безопасности высшего руководства Советского государства и правительства. Кстати, за 10 лет до появления на свет опуса Михаила Докучаева на основании изучения материалов этого дела Николай Иванович Бухарин был полностью реабилитирован.

Волюнтаризм Сталина не мог не вызывать противодействия тех, кто с ним работал. Нельзя исключать, что действия Сталина в разговорах каких-то лиц могли осуждаться. Но от этого большая дистанция до государственной измены.

Николай Бухарин на суде сказал: «Я буду теперь говорить о себе, о причинах своего раскаяния… Около трех месяцев я запирался. Потом я стал давать показания. Причины тому заключаются в том, что в тюрьме я переоценил все свое прошлое…»

Каковы же истинные причины этой «переоценки». Под влиянием чего Николай Бухарин согласился играть чужую роль в спектакле, поставленном по сценарию Сталина. Нам не приходится фантазировать. Исчерпывающий ответ на этот счет дают письма Николая Бухарина к Сталину. Из этих писем следует, что Николай Бухарин ни в чем не был виноват и что Сталин хорошо об этом знал. Разве стал бы Николай Бухарин писать письма такого содержания и в таком количестве (всего их было сорок три), если была хотя бы малая доля правды в том, в чем он признавался следователям. Отчеты следователей и письма Николая Бухарина Сталин читал одновременно. Это был заочный сговор Николая Бухарина со Сталиным.

Последнее, сорок третье письмо Николая Бухарина к Сталину:

«Весьма секретно, лично, прошу без разрешения И.В. Сталина не читать» (он не захотел посвящать других в свою смертельную игру, в которую его втянул Сталин).

«10.12.37. Пишу это письмо, возможно последнее, предсмертное свое письмо. Поэтому прошу разрешить мне писать его… без всякой официальщины, тем более что пишу его только тебе …сейчас переворачивается последняя страница моей драмы и, возможно, моей физической жизни.

Я весь дрожу от волнения и тысячи эмоций, едва владею собой. Но именно потому, что речь идет о пределе, я хочу проститься (здесь и далее выделено Н.Б.) с тобой заранее, пока еще не поздно… чтобы не было никаких недоразумений, я с самого начала говорю тебе, что для мира (общества) я: 1) ничего не собираюсь брать обратно из того, что я понаписал; 2) я ничего в этом смысле не намерен у тебя просить, ни о чем не хочу тебя умолять, что бы сводило дело с тех рельс, по которым оно катится. Но для твоей личной информации я пишу. Я не могу уйти из жизни, не написав тебе последних строк, ибо меня обуревают мучения, о которых ты должен знать. Я даю тебе честное слово, что я невиновен в тех преступлениях, которые подтвердил на следствии.

Мне не было никакого выхода, кроме как подтверждать обвинения и показания других и развивать их: ибо иначе выходило