Борис Бажанов, который с августа 1923 года был личным секретарем Сталина, потом бежал во Францию, опубликовал свои мемуары «Воспоминания бывшего секретаря Сталина». Он утверждает, что ленинский документ зачитывал Каменев: «Мучительная неловкость парализовала собрание. Сталин, сидевший в президиуме, чувствовал себя приниженным и жалким. Несмотря на самообладание и деланое спокойствие, по лицу Сталина было видно, что решалась его судьба». Сталина спасло вмешательство Зиновьева и Каменева, которые посчитали, что единственным человеком, который выиграл бы от разглашения ленинского завещания, будет Троцкий. Зиновьев, в частности, сказал: «Товарищи, последнюю волю, каждое слово Ильича, мы, безусловно, должны считать законом… В одном вопросе, однако, мы с радостью можем сказать, что опасение Ильича не подтвердилось. Я имею в виду вопрос, касающийся Генерального секретаря. Вы все были свидетелями нашей совместной работы в последние месяцы. Как и я, вы могли убедиться в том, что опасения Ильича не оправдались».

Бажанов добавляет: «Каменев же убедил комитет оставить Сталина на посту Генерального секретаря. Троцкий выразил свое презрение к этой комедии гримасами и жестами, но промолчал. Заседание постановило, что с ленинским завещанием будут в конфиденциальном порядке ознакомлены на закрытых сессиях главы делегаций, открыто зачитываться на съезде оно не будет».

Голосование за предложение Каменева и Зиновьева происходило простым поднятием рук. Сталин был спасен. Остальные, сами того не подозревая, одновременно проголосовали за свой смертный приговор.

«Было уже поздно, все нуждались в отдыхе. Но кому-то было не до сна. Тишину московской ночи взрезал рокот автомобильных моторов. Это агенты ГПУ объезжали квартиры членов ЦК и гостиницы. Назвавшись курьерами ЦК, они отбирали листы с опасным завещанием и предлагали расписываться в специальном реестре».

Вопреки воле Ленина, его завещание на партийном съезде зачитано не было. По решению Сталина его увидели только некоторые руководители делегаций. Оппозиция неоднократно пыталась печатать и распространять последнее письмо Ленина, но спецслужбы это быстро пресекали. «За упоминание этого документа в тридцатые годы судили по статье 58, пункты 10,11, как за антисоветскую агитацию. И давали десять лет лагерей или приговаривали к расстрелу». Зиновьев притворно удивлялся: «Почему это “Завещание” Ленина стало нелегальным документом?»

Только в 1956 году, спустя 32 года после кончины Ленина, его опубликовали в нашей стране.

За границу «Завещание» Ленина попало почти на 30 лет раньше. Один меньшевик, работавший в секретариате Арона Сольца, выкрал его и передал для публикации в меньшевистском «Социалистическом вестнике» (информатор был немедленно раскрыт и расстрелян).

В 1925 году этот документ на английском языке появился в книге Макса Истмана, откуда был перепечатан журналом «Таймс».

Сталин не на шутку разгневался. По его наущению был распространен слух, что «Троцкий в перерыве между заседаниями тринадцатого съезда, прогуливаясь по коридору, пересказал гостю съезда американскому коммунисту Максу Истману текст ленинского завещания».

Испуганный Троцкий (чтобы его не заподозрили в двурушничестве) по поручению Политбюро был вынужден обвинить Истмана во лжи, заявив, что никакого завещания Ленина в действительности не существует. Интересно, что с аналогичным заявлением выступила в печати и Крупская.

Этим дело не закончилось. Журнал «Таймс» все же подтвердил свою репутацию. В октябре 1926 года там был опубликован полный текст «Завещания» Ленина, полученный от надежного информатора из России. Несмотря на предпринятые Сталиным усилия, информатор журнала «Таймс» на этот раз раскрыт не был.

В декабре 1925 г., на ХIV съезде ВКП(б), Лев Каменев и Григорий Зиновьев свое мнение о Сталине в корне изменили: «Сталин не может выполнять роль объединителя большевистского штаба. Мы против теории единоначалия, мы против того, чтобы создавать вождя», – заявил Каменев. Зиновьев в пылу полемики назвал Сталина «кровавым осетином, не ведающим, что такое совесть». Но это уже ничего не решало.

К ХVII съезду ВКП(б) Каменев и Зиновьев «одумались». Каменев в своем выступлении заявил:

«Новая эпоха войдет в историю как эпоха Сталина, и на каждом из нас лежит обязанность всеми мерами, всеми силами, всей энергией противодействовать малейшему колебанию этого авторитета… Да здравствует наш вождь и командир товарищ Сталин!» Зиновьев тоже выступил с очередным покаянием и неприкрытой лестью в адрес Сталина. Раскаяние Каменева и Зиновьева запоздало. Сталин уже запустил механизм их уничтожения.

В 1935 году Каменев и Зиновьев проходили по разным делам, получив последовательно по 5, а потом и по 10 лет. Пока они находились в тюрьме, к августу 1936 года был подготовлен пропагандистский открытый процесс по делу так называемого «Антисоветского троцкистско-зиновьевского центра».

Теперь краткое содержание этой трагедии.

Действие первое, картина первая (день).

Сталин запугивает арестованных Каменева и Зиновьева тем, что может распорядиться расстрелять их безо всякого суда и следствия (они в этом ни на минуту не сомневаются). Но если они «добровольно» сознаются в том, что организовали предательское убийство С.М. Кирова и замышляли покушение на Сталина, то это поможет ему уничтожить проходящих по этому же делу своих заклятых врагов. За это он гарантирует им жизнь и не будет репрессировать родственников.

Действие первое, картина вторая (ночь).

Каменев и Зиновьев, помещенные (по их просьбе) в одну камеру, обсуждают «предложение» Сталина и вырабатывают приемлемые для себя гарантии.

Действие второе, картина первая (утро).

В камеру, где вместе сидят Каменев и Зиновьев, приходит кто-то из членов Политбюро. Обговаривают условия, на которых они сдаются. Каменев и Зиновьев соглашаются возвести на себя напраслину. Представитель Политбюро от имени Сталина обещает даровать им жизнь.

Действие второе, картина вторая (день).

«…Зиновьев, – как пишет А. Авторханов («Происхождение партократии», т. 2, «ЦК и Сталин»), – выразил опасения, что, дав им сыграть ложную роль на процессе, их все-таки расстреляют, и поэтому потребовал от Сталина гарантий».

Запрашивают Сталина. На это Сталин ехидно замечает: «Если вы не верите Политбюро, то какие же вам гарантии, может быть, вы хотите гарантийное письмо из Женевы от Лиги наций?»

Несомненно, что эта ключевая фраза, произнесенная Сталиным из-за кулис, не менее значима для судьбы ее героев, чем «Быть или не быть» в «Гамлете». «В самом деле, – замечает по этому поводу А. Авторханов, – со стороны Зиновьева было сверхнаивно требовать каких-то гарантий от Сталина, допуская, что Сталин может их соблюдать».

Действие второе, картина третья (ночь).

Каменев и Зиновьев договариваются между собой о том, как они будут вести себя на суде.

Зная вероломный характер Сталина, Каменев и Зиновьев с тревогой вспоминают многие расстрельные дела вождя.

Действие третье, картина первая (утро-день).

Сцена суда. «Они рассказывали такие фантастические подробности убийства Кирова и намеченного убийства Сталина, что, читая эти показания, признанные теперь и самим Кремлем ложными, невольно думаешь не только о величии режиссера этой трагикомедии, но и о выдающемся таланте ее актеров играть ложную, трагическую, самоубийственную роль с такой страстью и так убедительно. Да, они сдержали слово, но Сталин не сдержал. 24 августа суд приговорил всех к расстрелу» (Б. Сарнов. «Феномен Сталина». М., 1990).

Действие третье, картина вторая (ночь).

Расстрел Каменева (настоящая фамилия Розенфельд) Льва Борисовича и Зиновьева Григория Евсеевича (настоящие имя и фамилия – Овсей-Герш Аронович Радомысльский). Каменев обреченно идет на плаху сам. Обезумевшего от страха Зиновьева несут на руках.