Шрифт:
Закладка:
С версией о вышедших из-под контроля Сталина органах безопасности не соглашается Гавриил Попов. В одной из своих публикаций в газете «Московский Комсомолец» он пишет: «Конечно, в любом масштабном процессе есть звенья малоуправляемые, даже неуправляемые, действующие не в соответствии с замыслами и указаниями организаторов. Все это, разумеется, было и в 37-м. Но это не было ни главным, ни определяющим, Сталин в основном контролировал процесс и легко снизил его «обороты» в 1938 году (когда счел это нужным)».
Многие партийцы как могли противились реализации той социальной модели общества, которую предложил Сталин, и тем методам, которые он при этом использовал.
Сталин никогда не был ни теоретиком партийного, ни теоретиком государственного строительства. Тем не менее он постоянно безуспешно пытался доказывать окружающим, что именно он и только он в состоянии играть роль главного партийного идеолога и марксиста, то есть ту роль, которую до него играл Ленин. Известно, что директор Института марксизма-ленинизма Рязанов однажды, в пылу публичной дискуссии, как-то сказал Сталину: «Остановись, Коба, не строй из себя дурака. Все знают, что теория – не твоя область».
Старые члены партии хорошо знали скромную роль Сталина в становлении революционного движения в России, которая в основном носила «организационно-технический характер». Многие еще тогда упрекали Сталина за участие в так называемых «экспроприациях»: вооруженных ограблениях банков и почтовых экипажей, которые при его участии совершали боевики партии. При этом проливалась кровь ни в чем не повинных людей. Для Ленина же это являлось одним из главных источников пополнения партийной кассы.
Зная такую свою слабость, Сталин сделал попытку проникнуть в глубины философии Гегеля и Канта, как отправной точки учения Маркса. Для этого с 1925 по 1928 год дважды в неделю для занятий философией к нему приглашался заместитель директора Института Маркса – Энгельса Ян Стэн. «Стэн был глубоко удручен не только взглядами Сталина на философию, но и его отношением к политике и тем впечатлением о честолюбивых замыслах Сталина, которые он вынес из их бесед». Возможно, что где-то он об этом обмолвился. В 1937 году по прямому указанию Сталина Стэн был арестован и казнен в Лефортовской тюрьме.
Как отмечает А. Ципко («Истоки сталинизма». «Наука и жизнь», № 11, 1988 г.): «…Сталин как личность сформировался в марксистской среде, как мог в силу своих способностей и подготовки осваивал теоретическое наследие классиков, в целом никогда не выходил за рамки азбучных истин марксизма в своих статьях и речах». Поэтому в известном смысле можно говорить «о тех просчетах и ошибках, за которые он лично не несет никакой ответственности», поскольку речь идет «о трагедиях и заблуждениях революционного рабочего движения, о заблуждениях эпохи».
Сталин всегда «старался хранить верность “букве”». Он стал жертвой собственного догматизма. Признание Сталиным того, что классовая мораль стоит выше общечеловеческой, по его мнению, снимало с него всяческие ограничения. Стоимость человеческой жизни была сведена к нулю.
Сталину не хватало диалектичности Карла Маркса, который, обращаясь к российским читателям через журнал «Отечественные записки», однажды сказал, что он считает себя ученым, а не пророком и поэтому «конструирование будущего и провозглашение раз и навсегда готовых решений для грядущих времен – не есть наше дело».
Сталину не хватило самокритичности Энгельса, который, например, сначала наивно ратовал за «освобождение родителей от обязанности содержать и воспитывать детей», за «ликвидацию семейного очага и наследства», а впоследствии отказался от этой идеи как «не соответствующей законам живой природы».
Между тем Сталину не было равных в ошельмовывании политических противников. Он обладал даром полемиста и всегда виртуозно передергивал аргументы своих оппонентов.
Вот типичный пример из его выступления на Пленуме ЦК ВКП(б) в апреле 1929 года.
«…В 1925 г. Бухарин печатает в сборнике “Революция права” статью “К теории империалистического государства”… в примечании к которой он прямо заявляет, что в споре с Лениным был прав не Ленин, а он, Бухарин. Это может показаться невероятным, но это – факт, товарищи.
Послушайте текст этого примечания:
“Когда я приехал из Америки в Россию и увидел Надежду Константиновну (это было на нашем нелегальном VI съезде, и в это время В.И. Ленин скрывался), ее первыми словами были слова: “Владимир Ильич просил вам передать, что в вопросе о государстве у него нет теперь разногласий с вами”.
Вполне возможно, что Надежда Константиновна в самом деле говорила Бухарину о том, о чем здесь пишет Бухарин. Но что же из этого следует? Из этого следует лишь одно, что у Ленина были некоторые основания думать, что Бухарин отказался или готов отказаться от своих ошибок. Только и всего».
Разве это имел в виду Бухарин?
Написанное Бухариным было поставлено с ног на голову. Сталин заключает: «Такова, товарищи, картина теоретических вывихов и теоретических претензий Бухарина.
И этот человек имеет смелость после всего этого говорить здесь в своей речи, что в теоретической установке нашей партии “что-то гнило”, что в теоретической установке нашей партии имеется уклон к троцкизму! И это говорит тот самый Бухарин, который допускает (и допускал в прошлом) ряд грубейших теоретических и практических ошибок, который недавно еще состоял в учениках у Троцкого, который вчера еще искал блока с троцкистами против ленинцев и бегал к ним с заднего крыльца! Ну разве это не смешно, товарищи!» (И. Сталин. «Вопросы ленинизма». С. 253).
Истребление своих политических противников Сталин умело обставлял как дело партии. И всегда выступал от ее имени.
Один из руководителей органов государственной безопасности, командарм 1-го ранга Михаил Фриновский, в послужном списке которого пост начальника Главного управления пограничной охраны ОГПУ СССР, пост 1-го заместителя наркома внутренних дел СССР («здоровенный такой силач со шрамом на лице, физически могучий», как писал о нем Хрущев), рассказывал супругам Мироновым-Кроль об одном своем разговоре со Сталиным:
– Как-то вызвал он меня. Ну, говорит: «Как дела?» А я набрался смелости и отвечаю: «Все хорошо, Иосиф Виссарионович, только не слишком ли много крови?» Сталин усмехнулся, подошел ко мне, двумя пальцами толкнул в плечо: «Ничего, партия все возьмет на себя…»
С такими мыслями при Сталине долго было не прожить. Служебная карьера этого человека логично закончилась расстрелом за участие в «заговоре в НКВД».
Пострадали и супруги Мироновы-Кроль. Льва Кроля (настоящая фамилия Коган), комиссара государственной безопасности 2-го ранга, в разное время занимавшего должности начальника экономического управления НКВД СССР и начальника контрразведывательного отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР, тоже расстреляли.
Отправляя на смерть своих прежних соратников, Сталин не испытывал чувства угрызения совести. Сон Сталина она не потревожила никогда. Более того, ему доставляло истинное наслаждение, когда завораживающим обманом он успокаивал свою очередную жертву и потом неожиданно наносил ей сокрушительный удар.
Процессы над «врагами народа» были тщательно отрепетированы. Работа велась с прокурорами, судьями, обвиняемыми. Поначалу бывали трудности с обвиняемыми. Потом быстро нашли способ сделать их сговорчивыми. Одних