Карл Маркс, доказывал лишь ошибочность их теоретических схем, но не бесполезность самой борьбы пролетариата: он продолжал сражаться и думать, накапливать новый опыт, создавать социализм, а не ожидать его.

Эта концепция марксизма как «практической философии» привела к тому, что Лабриола чувствовал себя морально обязанным участвовать в политической борьбе. Он внес свой активный и разумный вклад в организацию зарождавшегося рабочего и социалистического движения в Италии. Впрочем, об этом будет сказано в свое время. Здесь мы ограничиваемся лишь тем, что обращаем внимание читателя на новизну и оригинальность данного Лабриолой определения марксизма, и показываем, что именно из-за этой оригинальности у него не было сторонников и последователей.

9. Кризис конца века

Франческо Криспи

В июле 1887 г., того самого года, когда вступил в действие новый закон о таможенных пошлинах, был возобновлен Тройственный союз и случилось несчастье в Догали: умер Агостино Депретис, в течение десятилетия считавшийся верховным арбитром итальянской политической жизни. После его смерти председателем Совета министров стал Франческо Криспи. Республиканец и сторонник Мадзини во времена Рисорджименто, правая рука Гарибальди на Сицилии, требовавший в своих первых выступлениях в парламенте всеобщего избирательного права и ликвидации назначаемого королем сената, Криспи воспринял от радикальной демократии XIX в. главным образом словесный экстремизм, а не ее суть. Он остался темпераментным и страстным тогда, когда после своего ralliement[381] к монархии все более проникался новым умонастроениями, превалировавшими в политической верхушке и итальянском обществе, причем отдавался своим новым убеждениям целиком и полностью и с такой же страстью, как и убеждениям далекой молодости. Прогерманские настроения, царившие в Италии в 1880-х годах, определенные колониальные устремления, но довольно слабо выраженные, отсутствие всяких предрассудков и дух предпринимательства новых капитанов промышленности, традиционная ненависть сицилийских землевладельцев к восставшим крестьянам, словом, существовали все необходимые элементы для возникновения аграрно-промышленного блока, и все они ярчайшим образом проявились в самом Криспи, иногда доходя по форме до пароксизма. Вполне закономерно, что фашизм нашел в нем своего предшественника.

Приход к власти Криспи сразу же отразился на новом политическом курсе Италии, придав ему необыкновенно бурный ритм. В течение двух лет страна отказалась от торгового соглашения с Францией, потребовавшей пересмотра таможенных тарифов 1887 г., и заключила военную конвенцию с Германией, переговоры о которой с Бисмарком вел лично Криспи (он получил и портфель министра иностранных дел); возобновила колониальную авантюру в Африке, сопровождавшуюся захватом Асмары и провозглашением Эритреи итальянской колонией, и, наконец, возникла угроза войны с Францией. Говоря по правде, эта угроза существовала больше в разгоряченной фантазии Криспи, чем в действительности: английские корабли, пришедшие в Генуэзский залив, где, как он утверждал, крейсировал французский флот, готовый к нападению на итальянские берега, никого там не обнаружили. Но, как бы там ни было, напряженность в итало-французских отношениях значительно усилилась: столкновение национализма в духе Криспи и волнЫ буланжизма[382] во Франции заставило Европу пережить несколько неприятных моментов.

Во внутренней политике итальянский премьер-министр также стремился утвердить свой престиж, поддерживая через аббата Тости переговоры со Святым престолом (тогда папой был Лев XIII) в целях достижения возможного примирения. Провал этой попытки заставил Криспи вернуться к своему старому антиклерикализму, и именно он способствовал возведению памятника Джордано Бруно в Риме на Кампо деи Фьори, на том самом месте, где Джордано был сожжен на костре. Если оставить в стороне упомянутые перемены во взглядах Криспи, проводимая им линия во внутренней политике, была направлена в основном на усиление исполнительной власти в ущерб законодательной и на укрепление авторитаризма, скрытого под маской эффективности работы и отсутствия каких-либо предрассудков. Должности мэра и председателя администрации провинции стали выборными, но, чтобы уменьшить риск децентрализации появился такой орган власти, как провинциальная административная джунта, своего рода longa manus[383] префектов в местном управлении. Государственная машина была усовершенствована путем создания комиссий по разрешению конфликтов, но в то же время был принят новый закон об общественной безопасности, значительно расширявший и без того немалые властные полномочия полиции; парламент стал работать активнее из-за того, что Криспи сумел снизить его роль, усилив значение правительства, а в самом правительстве — его президиума. Декретом 1887 г. были расширены права последнего, а когда во главе его стоял человек, подобный Криспи, сосредоточивший в своих руках портфели министров иностранных и внутренних дел, роль председателя Совета министров приближалась по своей важности к роли германского канцлера — того самого Бисмарка, чьим рьяным почитателем являлся Криспи.

Авторитарный «поворот» по прусскому образцу, чьи истоки и предпосылки мы старались проанализировать на предыдущих страницах, с приходом Криспи получил широкое и действенное развитие. К его несчастью, обстоятельства, при которых этот поворот произошел, не были слишком благоприятными, да и неумеренность Криспи не способствовала, конечно, их преодолению. При наметившемся спаде в экономике отказ от торгового соглашения с Францией и последовавшая за этим «война пошлин» лишили итальянскую внешнюю торговлю 40 % экспорта и повергли в кризис целые отрасли национальной экономики. К ним можно отнести производство шелка на Севере, виноделие на Юге. Таким образом, к 1890 г. Италия должна была прибегнуть к самым осторожным мерам. Почти одновременно с этим искусственно нагнетаемый спекулятивный строительный бум, который в предшествующие годы охватил почти все итальянские города, выявил свою несостоятельность. Началась серия банковских скандалов, продолжавшихся четыре года и обнаживших неприглядную картину фаворитизма и коррупции. Но в то время широкая общественность была мало информирована: доклад комиссии по расследованию банковской деятельности, назначенной министром Луиджи Мичели в конце 1889 г., который содержал серьезные разоблачения деятельности некоторых крупнейших банков, не был опубликован. В последний момент наиболее ненадежным финансовым институтам оказали помощь; в частности, это касалось такого учреждения, как Банка тибериана, которому был предоставлен кредит по инициативе самого Криспи, что, конечно, не способствовало чистоте риз этого политика. Удалось лишь выиграть время, но через несколько лет вялотекущий кризис неизбежно закончился бы шумным скандалом. Однако тогда Криспи не был бы уже у власти: в феврале 1891 г. этот государственный деятель, выходец из Сицилии, подал в отставку. Предлогом для такого шага послужило другое его несвоевременное действие в парламенте, когда он обвинил все итальянские правительства, сменявшие друг друга до 1876 г., в том, что они проводили угодную иностранным