государствам внешнюю политику. Этого оказалось достаточно для отставки, поскольку большинство в палате депутатов, которому было ясно, во что обошлась бы Италии провозглашенная Криспи независимая политика, воспользовались этой ошибкой, чтобы избавиться от столь авторитарного и неудобного премьер-министра. Но он не долго оставался вне власти. Несмотря на собственную невоздержанность и неспособность к маневрированию, Криспи оказался единственным итальянским политическим деятелем, персонифицировавшим глубинные интересы зарождавшегося капитализма. Конечно, он не был Бисмарком, но и итальянский капитализм отличался от немецкого.

Истоки социалистического движения

Привнесенные Криспи в направления итальянской политики изменения, помимо прочего, способствовали ускорению процесса образования народной оппозиции, которая, как уже отмечалось, проявилась со времени прихода к власти «левой». Примерно к 1885 г. эта оппозиция состояла из огромного множества рассеянных фракционных группировок. Только в двух областях — Романье и Ломбардии — различные оппозиционные политические течения и группировки имели более или менее солидную базу. В Романье, как мы видели, образование массового батрачества явилось предпосылкой распространения социалистических идей и создания в 1881 г. Революционно-социалистической партии Романьи, которая под руководством Андреа Косты в течение ряда лет распространила свое влияние на соседнюю Эмилию, а затем и на провинцию Мантуя, где в 1884 г. произошли первые крестьянские волнения. В Романье была также очень сильна республиканская оппозиция, имевшая в лице Аурелио Саффи, члена старого триумвирата Римской республики, наиболее влиятельного деятеля. Что касается Ломбардии и ее быстро развивавшейся столицы, то демократические традиции знаменитых «Пяти дней Милана» (18–22 марта 1848 г.) и волнений 6 февраля 1853 г. не угасли. Среди крупных итальянских городов Милан был наиболее левым: рупор республиканского радикализма «Иль Секоло» был наиболее читаемой газетой, а в лице своего бурного и романтического представителя Феличе Каваллотти[384], это направление имело много последователей среди буржуазии и верхушки рабочего класса. Но по мере индустриального и экономического роста города увеличивался и удельный вес зарождавшегося промышленного пролетариата. Политически наиболее активные элементы постепенно освобождались от влияния демократов и превращались в самостоятельную силу. В 1882 г. родилась Итальянская рабочая партия (ИРП), очень быстро ставшая настолько влиятельной политической силой в Милане и во всей Ломбардии, что в 1886 г. обеспокоенный Депретис объявил о ее роспуске. Однако вскоре партия смогла возобновить свою деятельность и продолжить работу по организации трудящихся: в 1891 г. по инициативе Освальдо Ньокки-Виани[385] в Милане по территориальному принципу была создана первая Палата труда — рабочая организация, которая, хотя и поддерживала контакты с французскими биржами труда, имела ряд характерных черт, о которых мы еще поговорим. Члены ИРП провозгласили себя «рабочими-ремесленниками», и, за редким исключением, они таковыми и являлись: каменщики, как Сильвио Каттанео, перчаточники, как Джузеппе Кроче, типографы, как Константино Ладзари. Глубокое недоверие, испытываемое ими к буржуазным политиканам, от чьей зависимости они с трудом избавились, часто становилось недоверием к политике вообще. Организация забастовки, создание какой-либо лиги, борьба за повышение заработной платы и сокращение рабочего дня — вот конкретные и серьезные дела, которыми следует заниматься рабочим, не употребляя громкие слова, такие, как «демократия», «республика» и даже «социализм», о котором немало болтали и неисправимые анархисты, и раскаявшиеся, наподобие Косты, а также республиканцы, а иногда и некоторые консерваторы, особенно восторгавшиеся всем немецким.

В начале 1890-х годов к ломабардской и романьольской оппозициям прибавилась сицилийская со своим движением под названием Фаши[386]. Последствия аграрного кризиса и «войны пошлин» с Францией особенно тяжело ударили по Сицилии — отразившись и на добыче и производстве серы, и на экспорте цитрусовых и вин, — а это были самые динамично развивавшиеся отрасли экономики острова. Единственными, кто извлек выгоду, были крупные землевладельцы-абсентеисты из внутренних областей Сицилии, активно поддерживавшие политику протекционизма относительно производства зерна. Отсюда — глубокое недовольство, охватившее широкие народные массы, начиная со столичных буржуа и тех, кто проживал в городах восточного побережья, и кончая несчастными рабочими на серных рудниках и крестьянами из внутренних областей. Каждая из этих социальных групп привнесла в движение Фаши свои беды и требования и снова, как в 1820, 1848 и 1860 гг., различные, часто прямо противоположные по своим устремлениям социальные группы были объединены сильнейшим чувством сицилийского автономизма. В мае 1892 г. в связи с проходившим в Палермо XVIII съездом итальянских рабочих обществ Фаши впервые продемонстрировали свою силу, направив весьма представительные делегации со всего острова. Но очень скоро они смогли бы прислать и значительно более многочисленные делегации.

Как рабочее движение и демократия в Ломбардии или социализм и республиканизм в Романье, так, наконец, и автономизм Фаши на Сицилии были региональными политическими движениями с ограниченным политическим горизонтом, группировавшимися вокруг лидеров местного уровня. Возникала задача объединить все эти оппозиционные течения, создать ядро, вокруг которого было бы возможно осуществить это слияние. Как показывал опыт других стран, и в первую очередь Германии, где социал-демократия вышла победительницей из долгой борьбы против чрезвычайных законов, таким ядром мог стать только промышленный пролетариат. А для этого было необходимо, чтобы «рабочие-ремесленники» и итальянские наемные рабочие преодолели свою корпоративную ограниченность и достигли политического и социалистического самосознания. Огромная заслуга в понимании этого принадлежит двум выдающимся политическим деятелям той эпохи — Антонио Лабриоле и Филиппо Турати (1857–1932). Они способствовали ускорению процесса, который сам по себе, безусловно, развивался бы значительно медленнее.

Лабриола, о деятельности которого как философа и мыслителя уже упоминалось, как никто чувствовал необходимость для народной оппозиции окончательно порвать со старым, каким-то фольклорным анархизмом и с декларативной радикальной демократией. Он считал, что в стране, где любовь к красивому жесту и красивой фразе часто низводила политическую жизнь до уровня оперетты или фарса, появление пролетариата и социализма с их профсоюзами, суровой и светской логикой классовой борьбы и здравым смыслом явилось бы своего рода инъекцией, придающей этой политической жизни серьезность и более современный характер. Образцом, в том числе и для Лабриолы, служила немецкая социал-демократия и он не жалел сил, чтобы подтянуть до ее уровня зарождавшееся итальянское социалистическое движение. Этот политический деятель не только вел обширную переписку с крупнейшими европейскими социалистами — от Фридриха Энгельса до Карла Каутского, Эдуарда Бернштейна и Жоржа Сореля, но, будучи профессором университета, застенчивым человеком, Лабриола участвовал в организационной работе и агитации и даже руководил прошедшими в Риме демонстрациями по случаю 1 Мая 1891 г.

Филиппо Турати, адвокат из Ломбардии, прошедший долгий путь от демократии к