Шрифт:
Закладка:
…Но Тардеш…
…Всё равно было горько и обидно. Здесь, на заснеженном Коците, среди бескрайних равнин и хрустальных скал, под огромными звёздами, казалось, специально созданными для романтических свиданий, хотелось… Но, жизнь постоянно опускала принцессу на грешную землю…
Тардеш ни разу, с момента как она приняла командование, не говорил с ней просто так, без повода -выходя на связь лишь тогда, когда возникала уж действительно большая необходимость. А она сама — стеснялась, и тоже лишний раз боялась его побеспокоить. И каким же счастьем для зелёноглазой демонессы были те дни, когда происходили собрания Генерального Штаба, на которых присутствовали все военачальники, а главное — и Он, и она!
На совещаниях он держался подчёркнуто-холодно, но это ничего, он большой и сильный мужчина, ему и надо быть таким. Она так же старалась ему быть достойной парой — никого не перебивала, не придиралась к мелочам, это она успеет позже, на своём Собрании Штаба (это любимое ёе занятие у себя — обычно планируя операции, она знала задействованных там офицеров вплоть до уровня десятника — да что там, она даже знала, как и насколько тщательно в выбранных ею подразделениях следят за оружием и чем кормят солдат!), и многие подчинённые спасительницы драгонария генералы тоже полюбили сборы Верховной Ставки. Там с их энергичной начальницей хоть можно было нормально поговорить.
Злата как-то проговорилась при Мацуко, что Тардешу очень нравится акцент женщин-демонов. Что же, дело нетрудное, не зря она тренировалась на колдунью, и умеет любое слово произносить с сотней разных интонаций! А уж расставить привычные по родной речи ударения в амальской фразе — нет ничего проще! И Метеа несколько месяцев старательно картавила, едва завидев адмирала. Хорошо, что никто из её подчинённых не был настолько силён в амальском, чтобы замечать наличие акцента! Потом, после дня рождения, она проговорилась, и Тардеш поднял её на смех. А Мацуко обиделась на Злату. Тоже мне, пошутила…
Может, холодность Тардеша объяснялась тем, что он с самого начала был против её участия в кампании⁈ И когда она только нашлась, хотел отправить её домой, и после смерти Мамору… С одной стороны, это могла быть простая благодарность спасительнице, нежелание рисковать её жизнью, а может и непростая? Может быть, он так скрывал ответное чувство, которое мешало ему сконцентрироваться на деле, и та взаимность, которой хотела девушка-демон ему бы только мешала, вот он и пытался отправить её домой⁈ И желание держать её подальше от смертельной опасности — это и есть те чувства и любовь, которых она жаждет⁈ Ну, любой бы так же поступил со своею женой — хотя насчёт этого, глупая принцесса, кажется, слишком размечталась.
Но кто бы, если не она, справился бы с такой армией? Мацукава⁈ — да его бы слушать не стали в штабе, плебей, наёмник, ронин… Томинара? — нет, несмотря на свои полководческие таланты, слишком молод, побеждает, да — но как игрок, а не как воин… Вот годик пройдёт, может и будет годен нести на себе ответственность, а не только правила игр. А она сама? — ведь залог её побед всё-таки в этих, только что раскритикованных в её мыслях, её генералах. Ну, уж нет, уже не только… Ведь даже дома, в шутливых сражениях, она проигрывала только отцу — и то, лишь до тех пор, пока не поняла, что против сильного врага на войне бьются «нечестно» — все на одного, а не один на один… А здесь только одно сражение, и эти три неудачных штурма — но самого Коцита…
…Тем более что тогда она опять встретилась с Тардешем…
…Была пятая луна года, несколько дней спустя после Дня мальчиков. Кадомацу хотела приурочить взятие крепости к самому празднику, но повстанцы вцепились в землю отчаянно, и только ценой миллионных потерь ей удалось подойти к предместьям в первой половине месяца…
…Принцесса недвижно возвышалась на Глупыше, и вечная заря местной весны светила ей в спину. Сапёры почти закончили свою работу — маленькие города-спутники и дачные посёлки мятежники с недавних пор сдавали без боя, (Томинара научил их бояться сельской застройки!), но, уходя, оставляли такое невообразимое количество мин и прочих ловушек, что разминирование требовало больше времени, чем десяток сражений. Обозлённая этими задержками Метеа, после праздников уже оставила в тылу нетронутыми несколько городов — всё равно никто оттуда носа не покажет…
Мягко спрыгнув со «связки», на своём белом, с синими разводами Небесном Коне подъехал Мацукава.
— Госпожа…
— Доброе утро, генерал. Что расскажете?
— Слишком быстро идём. Резервы не поспевают.
Она покачала головой:
— Смешно. Мне всегда казалось, будто мы идём всё ещё медленно.
— Авангарды несут большие потери и выдыхаются. Дороги перегружены. Часть маршевых полков подняли на крыло и пустили воздухом, но им нужны регулярные привалы в безопасных точках, и хотя бы пол-дня отдыха после такой гонки.
— Как там ваши партизаны? Справились с ними⁈
— Да не партизаны это были. Остатки арьергарда. Немного помечтали, что могут нам помешать. Ни укреплений, ни укрытий — одни в тундре против летающих войск… Даже стыдно считать это победой. Вот южнее — в горах, будут у нас проблемы. Там дыр, как в сыре, заберётся кто — никогда не выкурим. Полезно заранее туда какой-нибудь полк, а то и дивизию законопатить…
Кадомацу в первый раз посмотрела на генерала. Посмотрела с интересом:
— Мне нравится ход ваших мыслей, господин генерал. Планы Коцита пришли?
— Они должны быть у вас раньше меня.
— Нет, ещё нет. Что-то драгонарий-доно не торопится, — и сглотнула комок. Видят боги, каких усилий ей стоило произнести эту видимо-равнодушную фразу равнодушным тоном!
— Может, они сами будут брать крепость⁈
— Не-ет. Арифметика — им просто не хватит сил. А что говорит ваша разведка?
— Сейчас созову, — и углубился в свой дальневизор.
Метеа сняла шлем и, встряхнув головой, красиво рассыпала пламенеющие желтым огнём волосы по плечам. Наконец-то они отросли. Правда, жалко, что придётся вскоре опять обрезать — на войне за ними следить
