— Госпожа…

— Возьмите свой меч, господин Сакагучи! Господин Макото, то, что я сказала, не имеет отношения к вам, вы… вы уже доказали, что относитесь к лучшей части своего сословия, просто… — она попыталась сделать весёлое выражение лица, встряхнула головой:

— Извините… — и сразу же: — Как вам понравилась последняя шутка госпожи Златы⁈

Мацукава посмотрел в сторону, но вынужденный отвечать, разомкнул губы:

— Простите, госпожа, это магия, а я — солдат. Я предпочитаю честный бой обману, — ответил нагадец после долгой паузы.

Сакагучи раздраженно фыркнул за спиной принцессы.

— Обману⁈ Господин генерал, но ведь это всё-таки была шутка, а когда шутят, и надо обманывать!

— Нет, Ваше Величество, я имел в виду не шутку, а магию, говоря об обмане.

— Магию⁈ Как вы можете называть её «обманом»⁈

— Ну, скажем, не обманом, а нечестным приёмом, недопустимым на войне. Заранее извините, уважаемая госпожа Злата. Просто, понимаете в сражении, всё должно решаться честной силой — оружием, голыми руками, боевыми машинами… а магия — она всё путает. Это уловка трусливых.

— Почему вы так думаете? — усталым голосом спросила колдунья

— Ну… тот, кто силён, не станет пользоваться всякими там штучками. Он возьмёт меч, и решит всё в честном бою. К тому же магия — это ведь не для каждого, не так ли⁈

— Подобные рассуждения я слышала у гандхаравов против боевых машин, — прокомментировала нага.

— Погодите, — вмешалась Метеа: — А с чего вы взяли, что искусство воины — проще магии⁈

— Ну, госпожа… это же и так видно! — не выдержав, заступился за своего врага Сакагучи.

— Почему же «видно»⁈ Господин Сакагучи, неужели вы тоже считаете, что… Нет, давайте по-другому: возьмём обыкновенного крестьянина и дадим ему меч. Как скоро он станет солдатом?

— Ну, где-то три месяца тренировок и пара настоящих сражений, — самурай опередил хатамото.

— А до этого, он опасный противник?

— Вы смеётесь? В руках новобранца меч даже оружием назвать стыдно — как бы себя не поранил!

— А хотите, я любого за час научу вас паре заклинаний, которые сделают вас опаснейшим из противников⁈

— Ну… я тоже знаю пару фехтовальных приёмов, которым можно научиться за это время, — пожал плечами невозмутимый хатамото.

— Вот, — взяла в поддержку телохранителя принцесса: — Значит, магия не так сложна⁈ Наоборот — действительно хороших фехтовальщиков порой бывает сложнее найти, чем хороших магов… Так что теперь вас не устраивает в волшебстве⁈

— Не знаю даже, госпожа… С грубой силою проще — знаешь сразу, что, куда, и как будет… А с магией — на что напорешься — неизвестно никогда. Больше располагает к обману…

— Так значит, — заключила Злата: — В вас говорит просто мужской шовинизм: «Что не могу завоевать — отрицаю». Жаль. Я была лучшего мнения о вас пан генерал.

— Господин Мацукава, — дополнила именинница: — Выбор: сила или магия — это выбор того же оружия. Кто-то предпочитает лук, кто-то — меч, кто-то — волшебство. Уверяю вас, в благородном искусстве войны в сотни миллионов раз больше узаконенного обмана, чем в тайной науке колдовства. Поверьте мне…

…Потом, оправдываясь, генерал-самурай ненароком сослался на людей — что, мол, вот тоже, магии не признают, даже изоляцией не пользуются, и девушки ещё и накинулись на Стхана, еле от них отбившегося…

…Где-то во время, или после этого разговора, Мацуко сходила, в третий раз переоделась — несмотря на малое количество происшествий, дело клонилось к закату. На этот раз на ней были многоцветные, летящие одежды, по моде апсар, с декольте и разрезанным подолом, и в разрезе юбки нет-нет, да и проглядывала стройная нога. Принц Стхан заметил по этому поводу:

— Вы замечаете, что как наша «новорожденная» переодевается в более скромные наряды, разговоры становятся гораздо конструктивнее⁈

— На что это вы намекаете? — заступилась за подругу Злата.

— Ну, понимаете, прозрачные платья эти… а тут все мужчины…

— И что?

— Ну, определённо, это мешает думать. Ну, сами понимаете, зрелище даже кусочка обнаженной женщины у здорового мужчины вызывает к жизни совсем не те резервы…

— Понятненько… — протянула колдунья, и быстрым движением хвоста вдруг сняла с себя корону: — Пожалуйста! Ну что пробудили ваши резервы? Смелее, перед вами же полностью обнаженная, красивая, стройная девушка — целиком, а не по кусочкам!

— Э-э…

— Вас мало, пан принц? Ха, друг-Метеа, ну-ка задери подол!

Принцесса смерила её взглядом.

— Ну что смотришь? Не видишь — другу-Стхану нужно «резервы» включить!

— Так это проще можно сделать. Азер, у тебя хатака ещё осталась⁈

— Уйдите, вы, дурочки! — возмущался начальник человеков, отталкивая от себя суккубу, уже развинтившую флакончик: — И пошутить с вами нельзя!

Нага весело прощёлкала что-то на своём языке. Принц ответил: «Вот именно». Кадомацу вздохнула и сказала:

— Ладно, я пойду, пока, переоденусь! Без меня никакой аморалки не устраивайте! (вот тогда и сменила платье — после, а не до разговора! Её ещё провожали удивлёнными взглядами — откуда она амальское слово «аморалка» узнала?)

Переодевшись, дочь императора зашла на кухню. Там было холоднее, чем в атриуме, превращённом в гостиную, но у некоторых печей можно было согреться. Инвалиды под руководством присланного отцом повара уже вовсю готовили ужин. Девушка походила между столов и плит, отдавая кое-какие приказания — главное было, чтоб и инвалиды, и повара и техники присоединились к ним за праздничным столом, а то ведь ещё хватит скромности здесь поужинать. Ну и что скромничать — в кулинарии она понимала не хуже некоторых, и её советы и правда были только на пользу угощению.

…Разобравшись с делами и донельзя очаровав несчастных инвалидов, Мацуко вышла с кухни, и внезапно, лоб в лоб, столкнулась с Тардешем. Она подняла, защищаясь руку, но потом испугалась, что поранит его, отвела, и вышло так, что они на миг чуть ли не обнялись.

— Госпожа ведьма⁈

— Извините, драгонарий-сама, я вас не заметила.

— Ничего… Я вам ничего не ушиб, не отдавил⁈ — потом, после паузы: — А вам идёт это платье.

Демонесса стыдливо опустила глаза долу, заметила выглянувшее в разрез бедро, первым побуждением было его прикрыть, потом сообразила — «чего