генерал Икеда, а один из тактических приемов на том же пути, — ответил Ямада. — Торговля, которая требует времени и траты сил. Каждый убитый солдат империи или Америки укрепляет Россию. Любой оставленный нами Америке или Америкой нам остров не прибавляет России ровным счетом ничего. Опасность сейчас в другом: хотя Тодзио и в отставке, его сторонники убьют первого же, кто посмеет заговорить о мире. Гарнизон столицы может поднять мятеж. У генерала Тодзио не всегда побеждало благоразумие, — уже с сожалением заключил командующий.

— Тодзио выражал стремление великой Японии, — сухо заметил Икеда.

Наступило длительное молчание. Барону вдруг показалось, что он продолжает разговор с генералом Умедзу. Даже, голос Икеда звучал так же убедительно. Ямада не были чужды стремления империи к жизненным пространствам, но в военных просчетах и неудачах он винил Тодзио и Умедзу. Он остался уверен в том, что в 1941 году Россия не могла выдержать одновременно удара двух, как ему казалось, сильнейших в мире армий, но не считал нужным эти мысли кому-либо высказывать.

3

Отдел военных перевозок выделил Рощину вагоны для погрузки новых приборов. Захватив с собой отделение солдат и Федорчука, капитан выехал на армейские склады.

Рощин хорошо знал приборы армейской разведки не только отечественные, но и заграничные. Новые аппараты привели его в восторг.

— Вот это да! — восхищенно выдохнул он.

Погрузку закончили к полудню. Когда вагоны выгнали СО складской ветки на станционные пути, Рощин оставил Денисовича с разведчиками сопровождать их, а сам направился в штаб артиллерии армии с докладом. Генерал Николаенко принял рапорт: и, по-старчески хитровато усмехнувшись, подошел к Рощину.

— Поздравляю, батенька, с наградой! — сердечно проговорил он, тряся капитану руку.

— Разрешите, товарищ генерал, и мне поздравить вас…

— Покорнейше благодарю! — засиял Николаенко. Весь облик старого служаки лучился радостью и удовлетворением. — Оценили! Высочайше оценили наш ратный труд! А-а, батенька мой!.. Бой в Крыму, все в Дыму, а Москва видит и Дальний Восток!.. — Неожиданно заключил: — Хватит вам сидеть в дивизионе. Пойдете начальником штаба полка. Полчок неслаженный, с закрытыми глазами в бой не бросайтесь. Постепенно, постепенно! Но народ там замечательный… Дивизион сдайте Бурлову.

Выйдя из штаба, Рощин увидел Зину. На ней была солдатская шинель с погонами старшины медицинской службы, простые яловые сапоги. Сдвинутая на затылок ушанка чудом удерживалась на пышных волосах. Рядом вышагивал стройный капитан. Чуть склонив к ней голову, тот что-то ей рассказывал.

«Это наверно и есть Юрочка, — подумал Рощин. — Подойти или не нужно?» Но Зина заметила его сама.

— Анатолий! — обрадовалась она, приветственно махая рукой.

— Здравствуй, Зина! О, ты уже старшина!

— Да. Работаю в Уссурийском военном госпитале… Анатолий, как ты думаешь: будет война с японцами? — взглянула на него Зина округлившимися глазами.

— Что ты! Японцы от одного твоего вида разбегутся.

— Бурбон ты этакий! — смутилась Зина. — Поедем к нам?

— Не могу, — ответил Рощин.

— Тогда проводи меня?

— Прошу, Зина! — адъютант предусмотрительно рас пахнул перед ней переднюю дверку автомашины.

— Зачем же? — возразила Зина.

— Я вас буду сопровождать! — галантно шаркнул ногой адъютант.

— Зачем? — удивилась: Зина. — Я не генерал.

Когда уже подъезжали к дому, Зина неловко взглянула на Рощина и тихо спросила:

Ты старшего лейтенанта Любимова давно видел? — и сейчас же торопливо и виновато добавила; — Ты не обижаешься, Анатолий?

— Нет, Зина, — серьезно ответил Рощин. — Мы были и останемся друзьями. Увижу Любимова, передам привет.

* * *

В этот день Клавдия Огурцова была свободна от дежурства. Еще с утра она отправилась на базар, рас считывая купить или выменять модельные туфли. Возвращалась перед вечером без покупки.

Второй год Клавдия жила одна. Она возмужала, Роды прошли благополучно, а трехмесячная жизнь ребенка не успела наложить на ее лицо следов материнских забот и волнений.

Теперь она чувствовала себя свободно, постоянно посещала театр Красной Армий, увлекалась по-прежнему танцами.

Подходя к станции, Огурцова неожиданно столкнулась с капитаном Рощиным.

— Товарищ комбат! Товарищ Анатолий! — обрадовалась она встрече.

— Клава! — изумился Рощин. — И не узнал бы! Какая стала!

— Хорошая или плохая? — лукаво спросила Клавдия.

— Да и не знаю, — засмеялся Рощин.

— Все такой же! — взяла она Рощина под руку. — Вы зачем здесь? Военная тайна?

— Не совсем! Жениться в Спасск ездил, — пошутил он.

— Эх вы, Анатолий, Анатолий! — проговорила Клавдия, пристально разглядывая его. — Ну как в батарее? Вы все там же? Или опять военная тайна? — вдруг оживилась она.

— Да нет. Почему же? Батарея на старом месте…

— Вы надолго? — прервала его Клавдия.

— Сегодня уезжаю.

— Анатолий… Вы не обижаетесь, что я вас по имени зову? Нет?.. Прошу вас, зайдите ко мне? Посмотрите, как живу, расскажите о батарейцах, о себе, о Бурлове.

— Зайду, Клава, часиков в шесть. Давайте адрес.

— Идемте вместе, и я покажу. Вон на той стороне третий домик, с закрытыми ставнями, видите? Хозяйка ушла и ставни закрыты. Договорились?

— Договорились!

— Теперь свободны, только до шести часов! — погрозила она пальцем.

— Слушаюсь!

На Рощина эта встреча произвела приятное впечатление. Он понял: демобилизация вполне удовлетворила Огурцову. С ней стало легко и приятно говорить, с лица сошло выражение постоянного недовольства. Сейчас оно было привлекательным и живым.

4

Любимая игра в пинг-понг не развлекала сегодня Вареньку. Ее даже не радовали промахи Натали. Варенька вяло отбивала мячи и скучающе поглядывала на сосредоточенное бледное лицо сестры.

«И Натали стала какая-то другая, — думала она. — Почему всех так занимает эта противная война немцев с большевиками? Вначале все радовались, поздравляли! А сейчас…»

Варенька тоже в то далекое воскресенье бегала поздравлять крестного — генерала Ермилова, но ее слова почему-то рассердили старика. «Еще никто не правил тризну по матушке Руси! — выкрикнул он так, что Варенька испугалась. — А вот и сейчас: бог не выдаст, свинья не съест!» Тогда она сочла это обычным чудачеством генерала. Сейчас многие говорят, что они были тоже уверены в победе России над Германией.

Варенька бросила ракетку на стол.

— Довольно, Натали: скучно. — Варенька подошла к дивану и уселась с ногами в уголок. — Натали, почему в последнее время и папенька и маменька какие-то подавленные, строгие?

— Не знаю, Варенька. Наверное, у папы что-нибудь, не ладится по службе. Потом папа очень недоволен увольнением из миссии.

— А почему когда-то ему предложили работать в миссии, а теперь не хотят, чтобы он там служил? Говорят, какой-то майор возражает?

Натали покраснела и опустила глаза.

— Ему сказали, что в японской военной миссии не могут служить русские эмигранты. Это противоречит нейтралитету с Россией. Так, я слышала, папа объяснял князю Долгополову.

— А Кислицын и князь что так меланхоличны? — допытывалась Варенька.

— Откуда мне знать? У