— Но вы сами предостерегали империю от этого шага, называя его авантюрой в национальном масштабе, — прямо и резко напомнил Ямада.

Да, это многих не только на Западе, но даже в Японии ставило в тупик. Миллионная отборная армия с арсеналом новейшего вооружения не выступила в, казалось бы, благоприятный для этого момент. Что это? Слепое почитание пакта о нейтралитете? Военный просчет? Излишняя предосторожность? Отсутствие в нем, в Умедзу, решительности разгромить русскую армию? Нет! Хотя он и знал, что его войска от рядовых солдат до высших офицеров воодушевлены храбростью, решительностью и уверены в победе над русскими, генерал Умедзу настаивал: выжидать! Империя не могла воевать на два фронта. С русской армией нужно сталкиваться, чтобы определить ее силу. В этом суть оперативной воздержанности. А военные неудачи Германии еще раз утвердили его в этом.

Безрассудно углубляться в тысячекилометровые русские просторы, где армия встретит опустошенные города, мертвые заводы, разрушенные дороги, взорванные мосты и туннели, наконец, многомиллионное население и армию этой страны с несломленной волей к сопротивлению. Умедзу превосходно знал историю триумфального шествия Наполеона по русским равнинам и его бесславный потрясающий конец.

Нет! Он не имел права рисковать благополучием и славой империи, армией, наконец, своей честью, уповая, на сомнительные военные успехи, хотя и сильной Германии. Тот, кто стремится к безусловной победе на поле боя, не может и не должен строить военные расчеты на силе и планах союзника.

— Не только оперативные, но даже тактические предпосылки для удара на Север нами утеряны в 1942 году… Даже нет, в 1941 году, — словно отгадав мысли генерала Умедзу, снова заговорил Ямада. — Тодзио надеялся на Германию и потерял не только время, но и внес непозволительные коррективы в военные планы империи.

— Не кажется ли вам, генерал Ямада, что эти предпосылки утеряны нами еще в 1920 году? — с раздражением спросил Умедзу. Здесь, в столице, некоторые, могли предполагать, что был момент, когда Россия задыхалась под силой германской армии, и удар империи мог поставить ее на колени…

— И все же Тодзио войдет в историю империи, как темное пятно, — колкостью на колкость ответил барон, намекая на близость Умедзу к бывшему премьеру.

— Нет! — быстро и твердо возразил Умедзу. Было бы предубежденностью обвинять в просчетах одного Тодзио. Удар на юг не просчет Тодзио, а стремление флота, того же сменившего Тодзио генерала Койсо и выживших из ума старейшин. Они и Кидо уверили не только Тодзио, но и императора, что Германия завоюет Японии восток России. Этого тогда ожидали многие, этого желал и Тодзио. Сто побед в ста сражениях не суть лучшее из лучшего. Лучшее из лучшего есть разгром и подчинение противника без единого сражения.

В душе Умедзу и сам обвинял Тодзио за поспешное, опрометчиво принятое решение начать войну на Тихом океане. Войска англо-саксов смогли оказывать упорное сопротивление империи только благодаря России. Поняв раньше Тодзио, что скованная войной на Востоке Германия не сможет нанести им сколько-нибудь ощутимого удара, Америка и Англия перестали беспокоиться за свой тыл и перебросили значительные резервы на Тихий океан. Это укрепило их позиции. В то время, как поражение России поставило бы союзников на колени перед объединенными войсками Японии и Германии. Тодзио, за которым стояла армия, уверил императора в целесообразности продвижения на юг. Но эту ошибку Умедзу не считал роковой. И сменивший Тодзио на посту премьера генерал Койсо и оскорбленный фельдмаршал Сугияма были врагами только Тодзио, а не империи и ее армии. Если они и стремились к перемирию с. Америкой, то лишь для того, чтобы сделать возможным удар на север, по России.

Умедзу в раздумье долго мерил кабинет быстрыми шагами. Барон молча наблюдал за ним.

— Генерал Ямада, — наконец снова заговорил Умедзу. — Наш посол в Москве донес, что в начале февраля в Крыму встречались делегации России, Америки и Англии. Этот триумвират обсуждал послевоенный статут Японии. — Заметив немой вопрос барона, добавил: — В иностранных посольствах имеются наши друзья. Нужно заставить Россию удержаться от последнего шага! В ближайшее время выведите войска в пограничные позиционные районы. В этом должна чувствоваться наша независимость. Но никаких инцидентов! Максимально форсируйте работу отряда Семьсот тридцать один. Военное положение на фронтах ухудшается и принуждает нас в ближайшее время применить последние средства, в том числе и бактериологические. Поднимите на ноги стратегическую разведку. Сейчас нам нужно знать каждый шаг России. В Германии приближается развязка. Следующий шаг России нам неизвестен.

— Я вас понял, генерал! — отозвался Ямада.

— Я могу отдать приказ о переводе генерала Икеда ко мне в штаб? — спросил Умедзу:

— Сейчас нежелательно, — ответил барон. — Без него мне будет трудно. Но ни одного лишнего дня я не буду задерживать его.

Умедзу согласно кивнул головой и попросил, чтобы тот держал Икеда в курсе всех событий.

— Это лотом поможет ему быстрее войти в свои обязанности, — пояснил Умедзу.

Барон Ямада вылетел, из столицы в этот же день вечером. Самолет слегка покачивало, и его начинало одолевать сонливое состояние. Сухое бледное лицо генерала словно застыло: на нем нельзя было найти следов волнения, озабоченности или беспокойства. О положении в столице он знал и раньше, состояние фронтов его не интересовало. Он летел в свою армию, знал ее, верил в нее, был убежден, что судьбу империи сейчас решает сила его войск. Даже жесточайший тайфун над Японским морем не произвел на барона ни малейшего впечатления. Только на какую-то секунду лицо командующего слегка выразило нечто похожее на удивление тем, что самолет приземлился в Сеуле. Но ему тут же доложили, что непогода заставила летчика отклониться от первоначального курса, — и легкая тень озабоченности исчезла.

Возобновить полет барону врачи разрешили только после шестичасового отдыха. В Чанчунь — штаб Квантунской армии — Ямада попал только на второй день.

Дома барон принял, ванну, пригласил к себе генерала Икеда и за поздним завтраком счел нужным кратко информировать его о последних столичных новостях.

— Сейчас позиция премьер-министра Койсо единственно правильная, — высказал он свое заключение, — Америке нужно развязать руки сепаратным миром на Тихом океане, тогда она может взяться за Россию вместе с нами. Тем более ее войска скоро встретятся с русскими в Германии. Возможны всякие недоразумения, конфликты.

— Но есть другой путь, — возразил Икеда. С продвижением союзников их коммуникации удлиняются, наша армия концентрируется. Перебросив несколько соединений с островов в империю, можно заставить англосаксов отказаться не только от желания продолжать войну, но заговорить о мире без каких-либо аннексий. В этом нам помогают их бывший посол Джозеф Грю, Венденберг и другие.

— Это не путь,