— Объявите отбой, — приказал Савельев и, понизив голос, спросил: — Откуда в полку водка? Представьте объяснение генералу Смолянинову.

2

Триста американских сверхмощных бомбардировщиков бомбили Токио. Горела Гинза[15], пылали деревянные окраины и зазеленевшие парки, заводские корпуса и жилые кварталы. Густой дым затянул небо, Паника охватила город. Обезумевшие жители метались среди огня и смрада в поисках убежища.

Стиснув зубы, Умедзу смотрел в окно. Временами ему казалось, что от столицы, кроме императорского дворца, прилегающих к нему кварталов и одичалой от ужаса толпы, ничего не осталось. Это чудовищное зрелище потрясло генерала. Перед его взором оживали руины. Помпеи: хаос огня и устрашающего грохота. Он мог предупредить его, двинув против американской авиации маньчжурские воздушные силы. Но Россия!.. В этом лабиринте безвыходности Умедзу предугадывал судьбу империи.

Еще в первые дни, ознакомившись с делами генерального штаба, Умедзу почувствовал напряженности не только на фронтах, но и в столице. Армейская верхушка негодовала по поводу смещения Тодзио. Офицеры столичного гарнизона в любую минуту могли, поднять свои войска. Адмиралы устраивали частые совещания, старались убедить армейскую когорту, что война на Тихом океане проиграна: империя потеряла половину флота, четыре тысячи самолетов, треть миллиона личного состава; мир на Тихом океане даст новых союзников и предоставит возможность ведения войны с Россией…

Где-то поблизости взорвалась бомба. В открытое окно с силой дохнула взрывная волна. Умедзу прикрыл створки и медленно отошел к столу. Сдвинув, бумаги в сторону, он присел в кресло и тяжело оперся на руки головой…

В день вступления на пост начальника генерального штаба его посетил вице-премьер.

— Фельдмаршалу без вас было трудно, — пояснил он, возлагая на Умедзу большие надежды. — Из шести членов Верховного Совета по ведению войны три настаивают на немедленном прекращении операций на Тихом океане. Они добиваются высочайшего согласия на мир с Америкой и Англией.

— Это предательство! — резко и прямо заявил тогда Умедзу. — Армия этого не допустит! Это могут предложить только те, кто стоит на позиции бесчестий династии. Они не могут понять, что в настоящее время создалось крайне опасное положение, при котором малейшая ошибка, допущенная нами в руководстве войной, может сделать невозможным даже сохранение устоев нашего национального государственного строя. Первая мировая война привела к свержению русского царя и германского кайзера… Нет, мы должны искать свой путь. При этом должны быть полны решимости искать жизнь в смерти!

Через несколько дней после этого Он встретился Тодзио и наметил программу ведения войны. Но военный министр фельдмаршал Сугияма отклонил ее…

Дверь кабинета Умедзу широко распахнулась, ударившись ручкой о стену. Генерал вздрогнул и поднял голову. На пороге стоял взбудораженный и обозленный фельдмаршал Сугияма. Восьмидесятилетний старик подергивался и с трудом держался на ногах. Но на его лице пылал гнев, и потому Умедзу не предложил кресло.

— Почему? — задыхаясь от астмы, выдохнул он. Почему к столице допущена авиация противника?

Последнее время Умедзу стало часто изменять самообладание. Он постоянно был раздражен и подавлен. Сейчас он просто вскипел:

— Потому, что армия и воздушный флот, к несчастью, подчинены вам, фельдмаршал Сугияма! Потому, что вместо того, чтобы в этой обстановке военный министр диктовал правительству и выжившим из ума старейшинам свою волю, вы пытались торговаться с ними по вопросам методов и принципов ведения войны!

Старчески шаркая ногами, фельдмаршал подошел к столу и обессиленно опустился в кресло.

— Но вы же могли вызвать авиацию из Маньчжурии? — уже умоляюще проговорил он. — Мы ставим под угрозу его величество императора.

— Ослабить Квантунскую армию сейчас, хотя бы на один самолет, по меньшей мере, неразумно. Сейчас мы ставим под угрозу не династию, а только дворец. Угроза династии на Севере!

— Но как-то нужно защищаться… Как-то нужно воевать! — выкрикнул фельдмаршал.

Умедзу подвинул ему стакан воды.

— Я вам докладывал основную программу ведения войны, — жестко заговорил он. — Августейшую резиденцию и правительство перевести в Маньчжурию под охрану квантунских флагов. В империи провести тотальную мобилизацию, закрыть учебные заведения. Сейчас в страну не хватает продовольствия: уничтожить стариков, больных, слабых. Остальное население, служащие помехой для ведения операций, должно убраться в горы…

— Но это…

— Фельдмаршал Сугияма, это путь спасения империи. Мы заставим англо-саксов вести войну бесконечно и заговорить о мире без сяких аннексий. Для них самая сильная Япония лучше, чем Советский Союз!

— Но обстановка сейчас позволяет перебросить несколько соединений Квантунской армии в империю…

— Нет! — твердо возразил Умедзу и встал: «А ведь премьер-министр и двор могут заставить фельдмаршала до вступления на пост генерала Анами перебросить войска и авиацию из Маньчжурии в империю, — подумал Умедзу. — Нужно предупредить генерала Ямада: без моего приказа — ни одного солдата!»

Как только бывший военный министр оставил кабинет, Умедзу резко позвонил. В дверях появился его заместитель.

— На завтра вызовите ко мне командующего Квантунской армией генерала Ямада, — приказал он.

— Германский военный атташе просит принять его, — доложил заместитель.

— Скажите ему, что меня сегодня нет! — раздраженно бросил Умедзу.

Бомбардировка прекратилась к вечеру, но столица еще долго вздрагивала от мощных взрывов. С наступлением темноты небо почти до горизонта отсвечивало заревом пожарищ.

На утро, так и не уходившему из штаба Умедзу, стали известны результаты налета. Авиачасти столицы потеряли триста двадцать два самолета, погибло семьдесят восемь тысяч человек, разрушено двести семьдесят тысяч зданий, полтора миллиона жителей столицы осталось без крова.

* * *

Барон Ямада принадлежал к древнему роду самураев, служивших династии еще в эру восемьдесят первого императора Японии Антоку. Военную карьеру барон начал за год до русско-японской войны подпоручиком. По службе продвигался медленно и не был популярен в армии, как Тодзио или Умедзу, но при дворе и в высших военных кругах отдавали должное его уму, политической проницательности, и потому император утвердил его назначение командующим Квантунской армией.

Сейчас Ямада сидел перед Умедзу, свободно и скупо скорее рассказывал, чем докладывал о состоянии своей армии. Впрочем, сейчас скупость была обусловлена сознанием того, что Умедзу знает Квантунскую армию не хуже его.

— Вам известно, генерал Умедзу, что Квантунская армия создана для удара и не может обороняться, — заключил Ямада. — Но сейчас не то время и нужно спешно перестраиваться. Россия стала не та и этого нельзя не учитывать.

Умедзу резко вышел из-за стола. Барон встал. Кругленькая чопорная фигура начальника генерального штаба стремительно пронеслась из угла в угол и застыла около карты.

— Пять лет! — после минутной паузы горячо воскликнул Умедзу. — Пять лет я стоял перед этой стеной, ожидая приказа столицы! — черкнул он карандашом по карте. — Только высочайшее повеление