Лишь теперь Джеремия разжал хватку. Если бы меня не держали гадкие руки, я бы рухнула на месте.

Церковь неотрывно буравила меня пристальным взглядом, обдумывая приговор. Я униженно повесила голову, чтобы не показать красных от стыда щек и навернувшихся слез, которым не дала пролиться.

– А теперь давайте помолимся за мою сестру и поблагодарим Осулара, что ее вернул.

Все склонили головы и предались тихой молитве. Я здесь лишь затем, чтобы фанатики дали выход своему рвению. Их набожность накрепко сковывала меня цепями – и от этого было одновременно страшно и тошно.

Глава пятьдесят пятая

Нора

Как и почему проклятие забвения выбирает жертв, неизвестно. Кажется, что принцип случаен и закономерности нет, однако в то же время эту силу, по-видимому, можно задобрить. Не имеем ли мы дело с неизвестным богом?

– «Понять забвение». Алциери Деменш

Чувство было такое, словно надо мной надругались, но быстро сбежать из святого храма не представлялось возможным. Полуголая, в оцепенении, я без конца оттягивала подол вниз, будто мой позор по-прежнему на виду.

Как только Джеремия поблагодарил меня и позволил сойти с кафедры, я торопливо пропрыгала по ступеням и, не поднимая глаз, поспешила к выходу.

Церковь заполнила тишина, в которой слышался только невнятный шепот. Воздуха начало не хватать, и я чувствовала, как накалился разум. У меня закружилась голова.

Я набирала скорость, дыша все чаще, зычнее. Стук костыля по каменному полу был сродни неровному пульсу моей паники.

У самого выхода один мужчина сдвинулся с дороги, и я припала к тяжелой двери, но та не сдвинулась: одной ногой как следует не вышло упереться. Нога тряслась. Я вдыхала запах бесчеловечной толпы и чувствовала, как меня жгут укоризненными взглядами.

Дверь наконец-то поддалась, и я толкнулась назад, но не удержала равновесия и завалилась. Деревянный костыль звонко бряцнул о камень. Мой дикий взгляд был прикован к полу: глядеть в глаза нелюдям кругом не хватало смелости.

Холодный ветер со свистом ворвался в церковь и обволок меня. Пальцы дрожали, ужас сковывал, но все же я встала и с костылем бросилась на снежную улицу.

За мной закрыли дверь – не знаю кто. Я устремилась прочь от церкви.

Заполошно слетать по ступенькам было больно. Жар от обожженного бока боролся с холодом вокруг, и от этого меня бросило в пот.

Чем сильнее я удалялась от церкви, тем больше выравнивалось дыхание. Паника выпустила рассудок из когтей, но сердце так громыхало, что еще долго не утихомирится. Я судорожно переметала взгляд с одного на другой заметенные дома, всматривалась в окна, будто и там зрители любуются моими муками. Спиной же чувствовала на себе пронзительный взор Осулара.

Я ушла далеко. Настолько, чтобы вездесущий глаз на церкви скрылся за домами, а после завернула к деревьям в углу сада между домов.

Там я села прямо в снег. Холод окутывал – от него у меня закоченела рука. Я задрожала и взяла себя за правый бок, чтобы неприятный жар ее слегка согрел.

Шло время. Здравой, закаленной частью разума, которая еще держалась, я ощущала другую, израненную и потрепанную. Моя уверенность, мое хрупкое достоинство грозили разлететься вдребезги, чего никак нельзя допустить.

Так я и сидела на морозе, пока снегопад не перестал. Никто не нарушил моего уединения, белое мягкое покрывало уютно меня укутало. Холод притуплял чувство оцепенелости, боль и вместе с ними – сознание. Заглушал бурлящие в черепе едкие мысли.

Тут захрустели по снегу шаги, и я вздрогнула, завалилась вбок, но быстро поднялась на руке.

Мать идет, думала я. Или отец, или даже Джеремия, чтобы прочесть мне мораль и продолжить при помощи меня растравлять пламень веры.

Что я не ждала увидеть, так это Дею. Мохнатая сидела передо мной, в ожидании высунув язык.

– Чего тебе? – Я не сдержала дрожи в голосе.

Собака встала и подошла. Я было слегка отпрянула, но та лишь ласково меня лизнула, от чего на душе слегка полегчало. Затем потерлась пушистым боком о мое лицо и принялась лизать еще радостнее. Я даже хихикнула.

– Ну перестань! – На минуту истерзанный вид с меня сошел. Плотный комок колючего стыда дрогнул и начал распутываться. Собака утихомиривала мое душевное смятение.

Я уселась ровнее на снегу и погладила ее.

– Умница, умница.

– Гляди-ка, шавка с шавкой! Какая прелесть.

Крутанувшись, я увидела над собой двоих. Кроме нас в этом уединенном снежном дворике не было ни души. Оба кривили губы в коварной ухмылке.

– Вы кто?! – бросила я, заставляя себя подняться.

– А не помнишь? – усмехнулся один.

Не сразу, но они всплыли в памяти. Эти же двое хотели помочь мне у пекарни.

Тут до меня стало доходить, что к чему.

– Вы не местные?

– Не-а, – ответил ближайший.

Оба на первый взгляд совершенно ничем не выделялись: обычного вида, за сорок, один с грубой щетиной, другой – длиннолицый и жилистый.

Дея почувствовала недоброе и зарычала.

– Нора, Нетленное пламя, Сумеречная птица, Симург… Как тебя за короткую службу только не обозвали, – произнес щетинистый, с издевкой нарочно растягивая слова.

Я в порыве отчаяния швырнула ему в голову костыль, но мужчина без труда увернулся – а я без опоры тут же завалилась по инерции вперед. Им и пальцем шевелить не пришлось, только расступиться.

Дея залаяла на них. Я молилась, чтобы кто-нибудь услышал, пришел на помощь, но весь город сейчас молился в церкви, не представляя, что делается снаружи.

– Заткни псину! – гаркнул щетинистый напарнику.

Длиннолицый подступил к ней, но как-то боязливо.

– Ты же знаешь, я собак… недолюбливаю.

Улучив миг, я лежа рванулась к костылю и ударила первому в коленку, но вышло слишком неуклюже. На втором замахе он перехватил и сломал надвое мое единственное средство передвижения. Странное чувство. Будто уже третьей конечностью меньше.

Дея не унималась.

– Денни, сказано заткни, пока не услыхали! – Щетинистый насел на меня. Я в этот момент безуспешно пыталась уползти на левых руке и ноге.

По звукам, Денни все же собрался и подошел к Дее – та уже вовсю заливалась лаем. Раздался знакомый влажный шлепок клинка о плоть – видимо, у мерзавца нож, – и собака слабо заскулила.

Я обрушивала на их головы немыслимую брань из глубин своего дикого существа. Насевший зажал мне рот рукой, но я ее до крови прокусила, будто в меня вселился дух Деи.

– Ах ты, сука! – Щетинистый отдернул окровавленную ладонь.

– Я вас прикончу!

Они рассмеялись.

– Да ну? Как?

От внезапного удара в глазах потемнело. Его