Мы стояли в трех шагах друг от друга. Я передал деньги, как делал обычно – отправил в полет. Монета взлетела вверх, покрутилась в воздухе и устремилась прямо к ладони Рута. И упала вниз, на вытоптанную землю, отскочив от сапога. Приятель и не пытался ее поймать.

– Пойду, значит, так? Вот немедля, выпрыгивая из штанов? – Рут даже не моргнул. – Еще один приказ?

Я нахмурился и посмотрел на дорогу, ведущую к Волоку.

– Просьба.

– Услышана. – Рут не сдвинулся с места. – Я остаюсь, приятель.

Он и трезвым не очень-то хорошо дрался при свете дня, лицом к лицу с врагами. Я вздохнул и стиснул зубы.

– Тогда приказ.

Приятель поднял на меня взгляд и вытянул что-то из зубов. И никуда не собирался уходить или поднимать несчастную монету. Новобранцы с жадностью косились на блестящий профиль короля.

– Ах, приказ. Это дело серьезное. Ну так чего же ты стоишь, дружище! Зови сержанта, чтобы меня вздернуть. – Рут медленно заткнул флягу, кое-как придержав ее левой рукой. – Я тут немножечко пьян и не собираюсь никого слушать.

– О дьявол, – я потер уголки глаз.

Раньше все подтирались просьбами, теперь в ход пошли и приказы.

– Что-то не так, сир? – заволновался ловкач, на всякий случай вцепившись в копье.

Нет, все-таки от капральского плаща тоже бывает толк. Я с вызовом посмотрел на Рута.

– Проследите, чтобы мой оруженосец, – на этих словах Рут вскинул бровь, – собрал свои вещи и отправился в город. Сегодня же, – я подчеркнул последнюю фразу.

– Во имя всякой матушки, чтоб я сдох! А как же повешение?

– И что… э-э… сделать, сир, если он не…

Рут сложил руки на груди – всем видом показывал, что не слышит ни приказов, ни просьб. Ни голоса разума. Пьяный дурак.

Я сказал тверже:

– Да что угодно. Можете сломать ему ногу, связать руки и положить в лазарет. Пусть полежит, хорошенько подумает, пока мы не поднимем флаг над замком…

Рут покачал головой и убрал флягу. Новобранцы испугались моего приказа явно больше, чем приятель: тот отвернулся, а потом громко засмеялся, будто мы шутили за столом.

– Ох, святые матушки, видел бы ты себя, – Рут сиял щербатыми зубами и сделал шаг ближе. Новобранцы встали между нами. – Что, и впрямь готов переломать мне кости?

Я отвел глаза.

– Ты пьешь, как собака, и не можешь держать арбалет…

– О, могу, дай-ка покажу! Сию минуту! – Рут не паясничал, похоже, он и впрямь собрался стрелять с дырявой ладонью. Он развязно отправился к палаткам, где, по всей видимости, и лежал арбалет.

– Остановите его, – приказ вышел как-то сам собой. Холодно и резко. Новобранцы схватили Рута, хоть и выглядели совсем растерянными. Веселье мигом сползло с его лица.

– Ты… – начал он, но, по счастью, так и не полез в драку. – Ты что?..

– Это для твоего же блага.

Рут постоял с пару мгновений, будто не верил своим глазам, а потом показал ладони новобранцам.

– Ладно. Ла-адно. Я не убегаю, вот он я, стою весь ваш. Уболтали.

Новобранцы неуверенно посмотрели на меня, ожидая приказа. И я кивнул. Рута отпустили. Он сдержал слово, а потом громко и медленно стал хлопать в ладоши, морщась от боли, но продолжая бить по повязке. Звук получался глухим.

– Браво! – громко заявил приятель, глядя мне в глаза. – Вот это я понимаю – порешал все, как надо. Блеск! Так что же, теперь посадишь меня на цепь, чтобы спасти?

– Если придется, – сипло ответил я.

– Погоди. Ты мне растолкуй, кажется, я ни черта не секу последнее время. Так ты ушел из дома, из своей клетки, чтобы сажать других под замок?

Ладонь сама легла на керчетту. Я и не сразу заметил, что сжал рукоять.

Рут очень резво отошел на три шага назад, так же поступили и новобранцы. Я в недоумении посмотрел на свое оружие и оставил его в ножнах, отвел руку. Только уже, кажется, было поздно.

– Знаешь что? – Рут поправил рубаху, которую порвали у плеча. – Иди ты на хер. С меня довольно. – Он развернулся, стал спускаться с холма. – Хочешь подохнуть за горстку булыжников? Валяй.

Пусть ругается. Всегда можно поговорить об этом позже.

– Встретимся в Волоке, – сказал я, чтобы не прощаться. – Вечером, в забегаловке «Сайгак». – Приятель даже не повернулся. Я уточнил: – Когда земли отойдут Восходам!

Из-за плеча Рута показалась кисть в грязной повязке. Очень плавно и неуклюже из нее поднялся средний палец.

– Сир?..

Рут ушел к стоянке, ни разу не обернувшись к нам. На месте, где он стоял, тускло поблескивала золотая монета.

– Сир, так… э-э… нам отпустить его? – тихо спросил ловкач.

Я посмотрел на замок, отряхнул плащ.

– Конечно. Этот пьяница все равно бесполезен в бою.

Пьяницы и след простыл. Примятая его сапогами трава уже поднялась, словно и не было здесь никого, кроме парочки новобранцев.

«Одной проблемой меньше. В этом и был замысел, так ведь?»

Восходы разводили костры на вечер. Над полевой кухней кружили птицы и поднимались столбы дыма. Хлопали штандарты на ветру – наши, с вышитым солнцем на сером полотне.

В войске насчитывалось четыре сотни и почти семь десятков солдат. А я остался совсем один.

XXII. Еще одна проблема

– Готовсь! – крикнул инженер, и я прикрыл правое ухо. – Оба! Р-раз!

Один из плотников принялся мазать лоб и бормотать молитву. Щелк! Двинулся короткий конец рычага, и противовес устремился к земле. Скрипнуло дерево в железных обручах, описало широкую дугу.

– О-о-о, – трепетно выдохнул Гроцер.

Булыжник поднялся в небо. Это неестественное зрелище околдовало всех: у солдат отвисли челюсти, бастард перестал красоваться, даже птицы притихли, позабыв о своих делах. Глыба поравнялась с замком, поднялась еще выше – к самому небу, где обычно нависали тяжелые облака, – замерла там на короткий миг, уменьшилась и с устрашающей скоростью начала снижаться.

– Попадет, мать ее за ногу, – бормотал Маркель, словно молился богам сквернословия. – Пить дать, жахнет!

Несколько бойцов сладострастно простонали. Томительное ожидание. Два часа возни с механизмом, половина часа, чтобы погрузить глыбу, как полагается. Подсчеты, примерки, гневные команды…

Гр-рум! Камень столкнулся с камнем, и восточная стена замка осыпалась у зубцов. Обмельчала на четверть от своей высоты, слегка подалась вперед, как сколотый зуб. Глыбу раздробило – осколки посекли башню и внутренний двор.

«Чуть-чуть перебросили. Самую малость…»

– Ха-ха! – ликовал Гроцер. – Попало! В самое яблочко!

И посмотрел на нас так, будто задумал расцеловать всех разом.

Я сдержанно улыбнулся. Целоваться было рано. Стена хорошо