Шрифт:
Закладка:
Бастард прижал ладонь ко рту, широко распахнул глаза и выпалил:
– О-ох. Еще как поможет! Будь уверен, как только Стефан это увидит, они с Урфусом друг другу вцепятся в глотки…
Со стороны лагеря послышались грузные шаги и звон металла.
– Что я там должен увидеть, милейший?
Эдельберт побледнел так, что усы на его лице сделались очень яркими.
«Старик и не надеялся спастись. Его цель – нанести как можно больше ран до того, как замок падет».
Стефан уже встал по левую руку от нас, зашевелил губами и сжал подзорную трубу у правого глаза. Я тихо процитировал Финиама:
– И сделай из двух союзников заклятых врагов, а следом – уходи на покой: так они одолеют один другого, избавив тебя от хлопот…
– Святые мученики, это же ваш помощник! – выплюнул Стефан. – Вон, на стене! Уму непостижимо, как он там…
Лицо Стефана снова скривилось, левая половина пострадала больше правой.
– Ну, червяк, слизень, куча в выгребной яме, я тебя…
– Давайте не будем торопиться с выводами, – робко начал бастард, но сотник уже отправился обратно в лагерь. Таким же тяжелым и очень боевым шагом.
Я посмотрел на бастарда и тихо заметил:
– Нам придется найти особого человека, чтобы уладить этот вопрос сегодня же.
– Кого? – ошалело заморгал Эдельберт.
– Предателя, – улыбнулся я. – Не настоящего – на это у нас времени нет. Но самого убедительного предателя, которого можно отыскать в нашем войске за ближайший час.
– А как же быть с настоящим?..
Я ничего не ответил и поспешил за Стефаном. Даже если им с Урфусом достаточно малейшего повода для драки, пусть займутся друг другом на неделю позже. Нам все еще надо поднять правильный флаг над холмом.
– Прошу меня извинить, господин Стефан, – я нагнал сотника и чуть поклонился. – Кажется, я знаю врага в наших рядах.
У не особо крепкого на вид дуба собралась толпа. Меньше, чем могло бы быть для такого зрелища. Повешение состязалось с обстрелом замка – вдали гремел противовес.
Молодой дуб не гремел, просто стоял себе, свесив листья. На самой толстой ветке болталась петля.
– Выдержит? – спросил кто-то с задних рядов.
– А где еще вешать человека? Не на требушете же, право слово! – огрызнулся бастард.
После повешения на стене к главным проблемам похода добавились Стефан и Урфус. Второй и сейчас делал вид, что ярится только на врагов под другим флагом и вовсе не хочет промять череп своему соседу. А Стефан не делал различий – какие портки ни надевай, если ты Урфус – получишь сполна. Я изредка поглядывал в их сторону, чтобы убедиться: обычная старая вражда. Немного ненависти, но еще не кровавая ярость. Пока.
«Самый хрупкий мир, который я видел».
А может, я терял фантазию. Мы не нашли ничего лучше, кроме нового повешения.
Жуга еле стоял на ногах после того, как с ним «поговорили». Разбитое лицо, опухшие губы, челюсть смещена. Скорее всего, в его голове что-то повредили за последнюю пару часов – солдат смотрел пустым рыбьим взглядом перед собой.
– …возражения? – Хенгист закончил озвучивать приговор и кивнул на висельника.
Я сомневался, что бедолага мог бы собрать три слова в голове, а затем – их произнести с такой-то челюстью.
– Мхм-м, – промычал тот.
– Конечно, что тут еще скажешь, – вздохнул Хенгист, явно считая в голове очередные расходы. – Приступайте!
– Мх-м!
Удар сапогом. Хруст шеи, скрип веревки.
Маленькая ложь, которая один раз спасла наше войско, продолжала забирать новые жизни.
– Смерть предателю! – выкрикнул кто-то с задних рядов. Выкрикнул запоздало: Жуга уже не дышал.
Стефан и Урфус разошлись: даже общий враг не делал их союзниками. Я не понимал их ссоры. Не поделили женщину? Кто-то задолжал денег и до сих пор не вернул? А может, все дело в том, что один мечтал выслужиться и подняться выше другого. В Воснии для кровной вражды хватало и такой мелочи.
После того как тело сняли с ветки, лицо Эдельберта почти вернулось к нормальному цвету. Он подошел и крайне осторожно заговорил со мной:
– Как вы определили, что это именно Жуга?
Хорошо, что Эдельберт научился задавать правильные вопросы при людях. Теперь он до последнего со мной – затянут в болото вранья и подлога. И очень боится, что наш секрет раскроют.
– Как определили? – эхом отозвался я. – Жуга был с нами у ворот замка. Так сложилось, что его ставили наблюдать за лагерем ночью. А еще, – я повел плечом, – около десяти солдат признались, что видели его уходящим к дороге. Ну и когда при Маркеле проверили палатку, там обнаружили слишком много золота. Больше, чем мог бы заработать обычный солдат.
«Жуга постоянно развязывал драки и отбирал деньги у новичков». Провинился по всем фронтам. Люди охотнее верили тому, что обещало сразу несколько удовольствий: хорошую казнь, избавление от мерзавца, сведение старых счетов. В какой-то степени Жуга был обречен.
Нет ничего легче, чем оклеветать человека, который не угодил сразу трем отрядам в войске.
«До чего паршивая судьба – быть повешенным своими же». – Я с тревогой покосился на сержанта. После штурма мне придется как-то выкручиваться уже из своей петли. Если, конечно, меня не зарежут и не подстрелят на стенах замка…
Я со злостью сбил ком грязи с носка на сапоге. Задел пальцы.
– Дьявол.
Слишком много казней за два года.
Эдельберт тревожился по мелочам. Все спрашивал, как нам быть дальше и брал ли я когда-нибудь замки. Сначала рвался в приказчики, теперь мечтает свалить всю ответственность на меня. Так ли важно, ведут ли тебя в бездну или ты сам проложил опасный путь? Никакой разницы.
Я поискал взглядом Рута: его не было у стоянки, он не пополнял запасы у полевой кухни и даже не грелся у костра. Я вспомнил, что отправил его прочь из этой дыры.
И после боя мне бы тоже хотелось выбраться отсюда живым. Я попросил бастарда:
– Пожалуй, на время штурма кавалерии бы лучше остаться в тылу, у леса. На случай визита наших старых друзей, – я указал ладонью в сторону поля. Подумал и уточнил: – Кавалерии и еще сотне Барна.
Бастард шевельнул усами:
– Наемникам?..
– Полагаю, они куда охотнее ударят врагу в спину, чем полезут ловить стрелы грудью.
– Это уж точно, – улыбнулся бастард так, словно чувствовал свое превосходство над всем живым.
Безглазая старуха в балахоне издали походила на серый валун.
