Мы оба ждали.

Утро следующего дня

Когда ко мне прибежал запыхавшийся герольд, я ожидал новых проблем: опять что-то пропало, кто-то умер, загорелся лес, сдохла кобыла. Оказалось, что меня всего лишь позвал Эйв Теннет. Должно быть, большая честь. Если бы речь шла не о фанатике и безумце, который не приложил никаких усилий ни к чему, кроме установки бестолкового алтаря.

Но его слово было законом. И потому я безропотно поднялся на небольшой холм, с которого едва проглядывали бурые стены замка. Рыцарь стоял, сложив руки за спиной. Услышав мои шаги, он даже не кивнул. Его слуги и охрана разошлись.

Так мы и встали, подглядывая за замком сквозь редкие кроны леса.

– Мои глаза видят свет, – рыцарь снова начал нести околесицу.

Как по мне, все зрячие видели свет в том или ином виде. Но я молчал и выжидал, пока Эйву надоест тратить мое время. И может, мы перейдем к делу. Если рыцарь вообще помнит, что у нас на холмах есть важные дела.

– За каждым человеком, каждой живой тварью мерцает светлый лик Матери. – Казалось, в тени шлема его глаза тлели синевой, как старые угли. – За сыном острова следует тень.

Как по мне, тень следовала за каждым предметом, в особенности если его куда-то несли. Возможно, я плохо прятал свое сомнение: Эйв не отставал.

– Дитя острова не верит в наших богов?

Я не знал, сколько ему лет, чтобы звать меня ребенком. Но не смел возражать.

– Я принял вашу веру и присягнул Восходам, господин, – осторожно ответил я.

Эйв Теннет, кажется, любил только говорить, но не слушать. С тем же успехом я мог бы молчать целый день, изредка кивая. Результат был бы схож.

– Слова. Хороши на слух, да не все имеют вес. Слова даны нам, чтобы не повторить ошибок прошлого, сын острова!

А некоторым они даны, чтобы пустословить с важным видом.

– Нижние боги принесли в этот мир тени, – снова начал он. – Много густых, черных, низших теней. О, горестные времена! Слышал ли сын острова о добродетельном Яквике, первом герольде?

Я присмотрелся к лагерю позади рыцаря и отстраненно кивнул.

– Великая Мать скорбела день и ночь, взывая к свету, сплетая его. Лишь двойное солнце убрало тени по обе стороны от живых, – говорил Эйв и смотрел в небо, задрав голову, как задирает ее петух, перед тем как спеть. – Но убрало не все.

Он резко опустил голову и шагнул вперед – сталь блеснула на рыцарской перчатке. Я отшатнулся от его руки. В раскрытой ладони не было клинка.

– Хм. – Рыцарь опустил руку и уставился то ли на меня, то ли на то, что стояло за моей спиной. Затем обошел кругом, оставляя глубокие следы на влажной земле. – Хм.

Безумцы во главе, упрямые ослы за стеной и самоуверенные болваны Долов. Этому нет конца.

– Есть что-то, чем я могу вам помочь, господин Теннет? – терпеливо спросил я, когда Эйв снова встал передо мной. Встал дальше, чем стоял до того, будто это я прятал лицо при людях.

Фанатик долго молчал. Если бы я не знал его, решил бы, что рыцарь думает. Что на самом деле происходило под стальным шлемом, не могла предположить и сама Мать двойного солнца, как бы рыцарь ни клялся ей в верности. Эйв буравил меня взглядом и приподнял забрало. Под тем и правда расплылась розовая кожа с ужасными шрамами. Возможно, не все лица стоит показывать людям.

– Тихие углы для большого зла… Я слышал, что сын острова одолел три десятка врагов в Ставнице, – сказал Эйв Теннет. Я не успел ничего возразить. Забрало снова спрятало обожженную кожу. – Я хочу, чтобы он повел первый отряд при штурме.

Я задержал вдох. Похоже, неприязнь была взаимной. Первый отряд встретит арбалетные болты, кипящее дерьмо, тяжелые камни и самых бойких защитников. Ни один наемник не сунется в такое пекло. Я был еще более бесправной тварью, чем любой из ребят Барна.

Слово ставленника – закон. Даже если он обрекает тебя на верную смерть. Я прочистил горло и склонил голову:

– Как пожелаете.

А вот мое слово законом не является. Пусть небо разверзнется и рухнет на чертову Воснию, ноги моей там не будет. Не для того я столько преодолел, чтобы…

– Так желает само двойное солнце, – прогремел Эйв Теннет, – и потому я пойду с сыном острова в первых рядах!

Ручища в стальной перчатке хлопнула по моему плечу. Я не заметил, как Эйв приблизился. Глаза фанатика блестели:

– До чего славный бой нас ждет!

XXIII. Для чего еще нужен меч?

Лагерь Восходов, площадка у требушета, утро

Кому вообще может нравиться ранний подъем? Воистину, люди – удивительные создания. Вставать с первыми лучами солнца после паршивой ночи в лесу, под навесом, и все ради чего? Чтобы идти под обстрел.

Утро – время, когда я частенько жалел, что не остался на острове. Минутная слабость, блажь. Настоящая роскошь. В такие часы обязательно нужно утешение, светлая надежда, оправдание всем мукам, какая-то цель.

Восния научила меня радоваться малому. Например, сегодня доспех не натирал спину. Это уже было хорошей новостью, особенно при учете того, что его так и не подлатали после стрел.

Конечно, рядом всегда находились люди, которым повезло куда больше. Например, стяжатели, фанатики, сынки из богатых семей с наделами…

Эйв Теннет в бою толком и не побывал, даже когда враги сами нагрянули к нам в лагерь. Его кираса блестела и в полумраке леса. Рядом крутился слуга, подтягивая ремни, проверяя каждое пятнышко на стали, словно любой изъян порочил честь самой милосердной Матери. Надо ли уточнять, что Эйв еще и молился? Гулкое бормотание доносилось из-под забрала, и от этого становилось тошно.

Конечно, еще хуже было то, что мы собирались на холм. И вместо молитвы и блестящей кирасы Эйва я бы предпочел парочку новых мантелетов, а лучше и вовсе тащиться в хвосте. Два раза отправляться под арбалетный залп – это ли не самоубийство?

Саманья знал единственно верный ответ на такие приказы. А я отдал слишком многое, чтобы просто сбежать.

– Готовьсь! Дали! – крикнул Гроцер.

Последний булыжник отправился в восточную стену, расширил брешь. Требушет жалобно скрипнул, а Гроцер завопил от радости и принялся обниматься с плотниками. Я на всякий случай отшагнул подальше.

– Ну, пора. – Стефан приложил подзорную