Я вжал врага щитом в каменную кладку стены, отдышался. Воздуха не хватало: под доспехом все взмокло, жара кружила голову. Со всех сторон толкались наши солдаты. Нож ткнулся мне в грудь, соскочил к шее, и я отбросил очень слабую руку – весь рукав стрелка взмок от крови. Кажется, клинок выпал из чужой хватки, и потому со мной больше не пытались драться. С одуревшим то ли от жары, то ли от боли лицом стрелок пыхтел и поднимал голову к небу. Я поднял меч выше. Стрелок захрипел:

– Пошли прочь… с наших…

Керчетта зашла ему в горло; я отвел локоть, прикрываясь щитом от лучников галереи. Стрелок кашлянул, нелепо махнул уцелевшей рукой и сполз по стене, обрызгав кровью мои сапоги.

– Берегись!

Земля задрожала. Я повернул голову к казарме. Со страшным грохотом на меня стало падать здание. Сверху каким-то образом оказалась баллиста с погнутой дугой. Посыпались блоки камней, ставни верхних этажей болтались в оконных рамах, надламывались и падали вниз.

– О-о нет! – заорал кто-то, бросаясь наутек, но камень оказался быстрее – ударил его в затылок.

Солдаты бросались врассыпную, чуть не сбили меня с ног. Я попятился назад, не в силах отвести взгляд от верной смерти, нависшей у неба, и что-то попало под пятку.

– Дьявол! – Я упал на спину, перевернулся, неуклюже пополз в сторону: мешался щит, доски, гребаный щебень хрустел под коленями.

Тук-стук! Рядом с сапогом упали два каменных блока. Пыль от осевшего здания поднялась так высоко, что заслонила небо. Она просочилась в шлем, попала в ноздри, глаза. Отплевываясь, кашляя, я встал на четвереньки, услышал, как рядом воткнулись стрелы и одна переломилась при ударе. Я поднялся на ноги, прикрылся щитом, прижался спиной к кому-то из солдат. Обернулся и увидел замах булавы. Удар погнул нагрудник, толкнул меня в сторону. Зубы клацнули, я снова закашлялся. Враг! Передо мной стоял враг в болотных штанах и стеганке, расплываясь, – еще один лучник, которого скинули со стены. Этот защитник оказался умнее: он поднял оружие Восходов, а не пошел с маленьким ножом против доспеха.

Я замахнулся и удивленно уставился на правую ладонь. В руке не было меча. Когда я успел его потерять?.. Враг оскалил зубы, его глаза покраснели от пыли и слез. Я врезался в него, перехватил локоть с булавой, толкнул ободом щита в челюсть. Подбил ногу с колена, и мы оба упали, покатившись в пыли.

– Агха! – заорал враг мне в лицо, хоть я еще и не начал его калечить.

Я оказался сверху. Навалился всем весом на левую, в которой держал щит. Полотно заслонило оскал врага. Я всем весом прижал щит к чужой голове, услышал вой, поднялся. Навалился один раз, другой. Увидел, что размозжил ему лицо. Не смотрел после третьего удара.

– Гхылг, – булькало под полотном, – гхв…

Пыль снова попала в глаза. Поднявшись с еще дергающегося тела, я увидел, что мы дрались на обломках дома. Из досок торчали гвозди. Часть из них осталась в крови.

– О дьявол, – прошептал я, пытаясь сморгнуть пыль в глазах, отдышаться.

«Осада – это когда повсюду лежат тела, враг продолжает посылать тебе стрелы, а ты не можешь ни черта. Ни отступить, ни дать сдачи, ни понять, мать его, куда идти».

Гребаное бессилие. Я заметил, что ноги меня почти не держат.

– Башня за нами! – кричал Стефан. – Меняемся!

Загрохотали доспехи. К внутренней стене замка подобрались люди Стефана. Я поискал взглядом меч: пыль еще не везде осела. Будто водоросли в воде, мельтешили в ней серые стеганки Восходов. Мысли путались, будто пыль попала и в саму голову. Баллиста больше не стреляла, и я не сразу сообразил, что ее обломки покоятся возле казармы. Зачем и кто уронил ее со стены? Могли бы и захватить, уж в этом побольше пользы…

И тут со спины прозвучал сигнальный рог.

– Твою мать, – выругался кто-то и оттолкнул меня с дороги.

– Напали! С поля пришли! Враги, враги…

Живот скрутило узлом, стало трудно дышать. Мир потемнел и закачался. На дрожащих ногах, хватая ртом воздух, я побрел к стене, не понимая, вывернет ли меня или я просто вот-вот рухну в пыль под чужие ноги.

Сигнал потонул в грохоте железа. Я еле добрался до укрытия, спрятавшись от галереи стрелков. Фланкирующая башня, в которую поднялся Эйв, теперь обстреливала внутренний двор у донжона.

– О-ох! – Я прислонил ладонь к стене, но этого все еще было мало.

Гул крови в висках, грохот ударов сердца, испарина и грязь на всей коже. Коже, из которой хотелось вылезти прочь. Крови, которая во мне и повсюду: на пальцах, сапогах, земле, разбитых мантелетах и камнях…

У стены стоял какой-то ящик; я рухнул на него, снял щит и уставился на ладони.

Руки дрожали. Удар сердца, удар булавы по чьей-то голове, хруст щебня под ногами, хруст разбитого черепа под стеной у галереи. Крик, мольба о помощи. Приказ лезть на стену. Смерть.

Я поднял забрало, не сразу его нащупав непослушной рукой. Сплюнул горькую слюну на землю. Голова шла кругом.

Сколько раз я чуть не погиб? Там, под камнями. Каждый раз, как в галерее выбирали следующую цель. Когда баллиста повернулась чуть правее, к стене. Когда враг с булавой заметил меня первым.

– К дьяволу это все, – прошептал я, вытирая нос. – Больше никогда. Нет-нет.

Гребаные осады! Да кому в здравом уме это может нравиться?! Свистели стрелы, ругались солдаты и стенали раненые. Кто-то кричал про лестницу. В десяти шагах от меня еще подергивался затоптанный солдат с разбитой головой.

– Отбили! – оповестил всех Урфус со стены. – Отбили поле!

Мимо пробежали два отряда – несли раненых. Потом бежали обратно – спешили на смерть. Я посмотрел в небо.

– Нет, к дьяволу. Получу свой дом, и больше никогда… никогда, мать его, не возьму меч в руки. – Раненого солдата протащили прямо перед моим носом, с его серых штанов стекали моча и кровь. – Если я выживу, если выберусь из этого дерьма…

Я и не сразу заметил, что по правую руку, забившись в самый угол, сидел наш новобранец. Он закрыл уши руками и раскачивался взад-вперед, что-то беззвучно приговаривая.

Еще раз подняв забрало, я отвернулся и сплюнул грязь с зубов. Вытер нос от пыли, покосился на внутреннюю стену возле казармы. Урфус бесстрашно шел по брустверу, размахивал рукой, отдавал приказы. Только тут я и понял, что стало гораздо тише. Галерею зачистили, пока я сидел, пытаясь надышаться.

– Сир? – спросил кто-то знакомым голосом. Я даже не повернул головы.

Серые, разрушенные камни восточной стены, разруха в