– Солнце на нашей стороне, – сказал Эйв, вытянув ладонь к небу, будто просил у облаков подаяния. – День предвещает славную победу…

С южной части лагеря послышался крик. Конечно, люди так кричат не перед смертью, а от большого изумления – за годы в Воснии я уже узнал разницу. Но и ничего хорошего громкие крики поутру предвещать не могут. С таким трудом собранные шеренги пехотинцев снова распались: начался разброд. С площадки и не увидишь, что произошло под кронами в лесу.

– Проверьте, – холодно распорядился сержант. – Чего там опять…

«Опять. Это волшебное слово! А есть еще и другое, получше. Никогда. Мы никогда не возьмем этот гребаный замок».

Пришлось спуститься с площадки и снова отвернуться от всхолмья.

«Бряц-бряц», – гремели кольчуги и доспехи, пока солдаты лениво шагали по лесу.

У молодого дуба рассадили пленных – те спали на земле, прижимаясь друг к другу, как дети к матерям. Я прошел мимо; толпа зевак, опередивших меня, собралась еще дальше, почти в самом центре лагеря.

«Значит, беда случилась у пленников?» – я обвел глазами наш урожай Долов. Показалось, что их стало еще меньше. Побег, попытка освобождения?

Из самого сердца толпы доносились беседы и споры:

– Так и должно быть?

– Вчера было не так…

– А ну, разойдись! – рявкнул Урфус, догнав нас.

Я протиснулся следом и увидел проблему. Сдержал усмешку. Из всех пленников особые почести заслужил Хайвик из-за давней вражды с Урфусом. Его держали на воде и постоянно добавляли темные круги на лице. Лицом дело не заканчивалось: на связанных руках застыла кровавая корка. Там, где обычно блестят ногти. А бурые пятна на лодыжках и у локтей – явно следы от раскаленного прута. Но это все, в общем-то, уже и не могло вызвать сострадания. Мучения Хайвика закончились. Кто-то перерезал ему глотку.

– Мертв, – ткнул пальцем солдат, которого поставили охранять пленника. Видимо, именно он и закричал, обнаружив мертвеца.

«Мертв». Вот уж чему я и не думал удивляться! Это должно было случиться еще пару дней назад. Урфус не походил на человека, который явит милосердие и отпустит врага после хорошей трепки.

Но Урфус стоял рядом и раздувал ноздри. Глядел исподлобья, как пес, у которого отняли телячью кость.

– Кто у нас такой смелый? – спросил он столь резко, что даже мне стало не по себе.

Барн, который прибыл на место чуть позже нас, поковырялся в ухе и спросил:

– Дозор стоял всю ночь. Как вообще можно проворонить убийцу?

Ответа не родилось. Я стоял и недоумевал, для чего мы здесь столпились и тратим время. Тоже мне загадка. Какой-то солдат разозлился за своего родственника или друга? Вполне. Мало ли врагов было у Хайвика? Мало ли голов он насадил на палки? Может, кто-то отомстил исключительно из верности присяге. Не думал я, что настанет день, когда мы будем скорбеть о смерти врага.

– У нас нет на это времени, – вздохнул я. – Штурм…

– Кто стоял на дозоре? – процедил Урфус.

Я бы тысячу раз мог сказать, что замок важнее. Спор только разгорался: уже сыпались обвинения, угрозы, кого-то отправили за веревкой. Словом, все было как обычно. Замок стоял на холме, а серый флаг трепетал на ветру под холмом.

Через пару минут на возвышенности появилась кобыла Эдельберта.

– Разойдитесь, да разойдитесь же, – бастард не мог прогнать зевак со своего пути.

Хайвик запрокинул голову, и та держалась на небольшом куске мышц и оголенном хребте. Вся кровь вытекла еще несколько часов назад. Бардак в войске не знал предела: смерть сотника Долов заметили не с рассветом, а через целый час, когда требушет уговорил стену замка поклониться земле.

– Не пойму, в чем дело? – Голос бастарда не скрывал раздражения, когда он увидел мертвеца.

Я уже давно не понимал, как эта шайка в принципе может зваться войском. Но другого «войска» у нас не было.

– Из-за этого весь сыр-бор? – заносчиво сказал бастард. – Полагаю, господин Эйв будет страшно зол, если мы позволим защитникам отстроить укрепления из-за смерти одного пленника…

Урфус ощерился, словно был готов перерезать еще одну глотку и оставить новый труп. Эдельберт вовремя уточнил:

– Меня просили передать: мы начинаем подъем. Вот я и передал. – На лице Урфуса отчетливо проступили вены. – Дальше уже решайте сами. Мы выходим.

Подъем к замку

Толстое полотно мантелета заслоняло не только слепящее солнце. Оно заслоняло все: как далеко стена, скоро ли появится ров под нашими ногами и не наехали ли мы на союзников впереди. Мне повезло идти во втором ряду, не толкая махину в гору.

Шеренги солдат в серых стеганках, как вялые муравьи, неспешно двигали мантелеты к замку. Огромные деревянные щиты на колесах да три с половиной сотни душ – вот и все наше подспорье.

– Ф-фу, – выдохнул новобранец впереди меня.

Тела, оставленные на холме, изрядно подпортились. Ветер, как назло, шел к полю и дороге. Прикрывать лицо не имело смысла – смрад проникал, казалось, даже под кожу.

– Поднажмем! – захрипел солдат у мантелета по правую руку от нас. По голосу слышно: он так поднажал, что еле ползет.

За мантелетом началось оживление – только так я понял, что мы приближаемся ко рву. В небе замельтешили вспышки – отблески солнца на стали. Начался обстрел. Эйв Теннет держался в окружении личной охраны и не отдавал приказов. Перед ним шли, как на убой, покорные группы солдат.

– Сто шагов до рва! – гаркнули позади.

Впрочем, сложно было не заметить, что мы подошли вплотную к преграде. Смрад только усилился. Еще ранее через подзорную трубу я видел, как надо рвом кружили мухи. Несколько энтузиастов выбрались в первую ночь после обстрела, чтобы собрать доспехи и оружие, и наши стрелки встретили их со всем добродушием. Так Бато потерял еще пятерых.

«Стоило ли так рисковать? Закончилось ли железо в кузнях?» – Этот край обеднел куда быстрее, чем я полагал.

– Щиты! – закричал Урфус со спины, хоть у половины войска никаких щитов и не было.

Стрелы застучали по дереву, земле, камням. Самый страшный град, который бывает в Воснии. Мы остановились, я натолкнулся на солдата впереди.

– Срань! – зарычал один из снабжения, пытаясь повернуть мантелет со своей стороны: колесо уперлось в камни и рыхлую глину.

– Шевелись давай, – подгонял его один из приближенных Эйва.

Шевелиться, поднимаясь на чертов холм, пожалуй, было самой сложной задачей. Стрелы перелетали через полотно – я прижался к солдатам впереди, поднял щит над головой.

– А-а! –