«Только не меня, только бы не…» – Я зацепился сапогом за камни в бреши, удержал равновесие и неуклюже перемахнул через преграду.

Внутри «кармана» из стен уже лежала как минимум дюжина наших мертвецов. Но и живых оказалось в два раза больше – вслед за разбитым мантелетом во двор проникло четыре отряда. Только бежать им было некуда – стальная решетка перекрыла единственный проход во двор ко вторым воротам и донжону. На лестнице к башне по правую руку уже бодались защитники и солдаты Восходов. Укрываясь за спинами пехоты, стреляли наши лучники. Я знал, что вот-вот подойдут арбалетчики, и тут-то защитникам придется несладко.

«Но пока гибнем только мы».

Внутри двора-кармана не было толком никаких укрытий, кроме казармы. Опасный квадрат, почти голое поле, раздолье для вражеских стрелков: те истребляли нас с галереи на бруствере стены, целились с двух башен позади.

Я не мог приткнуться к лестнице, не мог стоять на месте – стрелы летели со всех сторон! – не мог стрелять в ответ по галерее…

– Вперед, – гнали всех во двор наши капралы. – Шевелись!

Получив стрелу в спину, бок или плечо, солдаты еще продолжали бежать и только потом спотыкались, падали, бились в корчах на земле. По ним шли следующие. И тоже падали, кричали, извивались, мешая новым рядам пробиться к лестнице.

Бум! Стрела угодила в бок, толкнув меня в сторону. Я сцепил зубы. Вблизи стрелки с башен попадали куда точнее. Я, как обезумевшая лисица в курятнике, перебегал с места на место.

В бреши показался второй мантелет. Он зацепился за камни, а потом упал на землю уже во дворе, придавив зазевавшегося солдата. Новые отряды непрерывно поступали во двор, перебирались через завалы в бреши, часть пыталась поднять упавший мантелет. Пытались и падали на него сверху, пораженные стрелами. В бреши показалось следующее укрытие и снова застряло…

Карман для обстрела. Идеальная западня. На внутренней стене, за которой высился донжон, суетились солдаты без луков. Дуга баллисты сверкнула на солнце. Механизм стал поворачиваться в нашу сторону. Наклонился.

– В башню! – рявкнул Эйв. Забегавшись, я поздно заметил, что фанатик стоит от первых рядов куда дальше, чем я.

Пехота, пробившаяся к лестнице, никак не могла подняться выше.

– Их всего сотня, сотня! – рычал Урфус, подгоняя.

Врал. Оборону вело от силы с полсотни солдат.

Мантелет за нами затрещал – два солдата, которые катили его к лестнице, упали замертво: арбалеты достали их с двух сторон – со стены и башни.

Именно в этот миг и выстрелила баллиста. Я бросился в сторону, забыв прикрыться щитом.

– Гр-рум! – казалось, дрогнул весь холм, укрепления, здания, чертов замок…

Пыль оседала медленнее, чем поднялась. Пелена, взвесь пыли, силуэты солдат. Обрубок руки, чья-то кисть или просто латная перчатка? Кровавые брызги и изувеченные тела посреди обломков деревянного полотнища. Я на негнущихся ногах шагнул влево. Меня толкнули обратно: кто-то побежал прочь, к полю. Крики и звон стали звучали приглушенно, словно я ушел под воду.

– Прикрывайте лестницу! Лестницу!

Я пошатнулся, зачем-то положив ладонь на рукоять меча. Куда теперь? Сколько будут заряжать баллисту? Скольких солдат мы потеряли? Я…

Хрясь! Со стены по правую руку стали падать солдаты – Эйв пробился наверх, его отряд выбивал дверь в башне.

– Залп!

Наши арбалетчики стреляли из-за обломков у бреши, мантелетов, старались угодить в бойницы и зазоры на галерее. Какой-то дурень укрылся за ящиком, и болт зашел ему в череп. Рядом тут же оказался другой солдат – схватил арбалет и начал крутить рычаг.

Что я мог сделать здесь, без лука, без лестницы, без укрытия? Стоя прямо перед галереей, у казармы. В толпе таких же солдат: все толкались, ругались, падали. Все реже вставали. Меня оставили на убой, как отвлекающий скот, как…

– Ай! Ай-ай, – захрипело за моей спиной. Я обернулся. Солдат смотрел на три стрелы в своей стеганке. – Вот же… Как так? У-рх, – он поперхнулся и сел на землю. – Нет. Кх. Помогхите, – заозирался он по сторонам. Дернул кого-то за штаны. – Помогите!

Баллиста выстрелила вновь. Третий мантелет разлетелся на обломки, под ним дергались еще живые солдаты – три сапога, чья-то рука, шлем, весь залитый кровью. Еще одно укрытие уничтожено. Нас раздевали, отстреливали, размазывали по земле. С галереи летели камни, разбивали черепа, плечи, спины…

– Куда? – спрашивал солдат то ли меня, то ли остальных. – Куда нам?

Толпа Восходов, зажатая во дворе, казалось, задавалась одним и тем же вопросом. В глазах моего соседа играл ужас. Ужас человека, пригнанного как мишень, пока хорошо защищенные люди забирались на стену. Дарили надежду, что, быть может, успеют убить стрелков до того, как те перебьют нас всех, и…

С башни на правой стороне перестали лететь стрелы. Эйв начал чистить этажи?

– Слева, слева! – кричал, надрываясь, капрал Урфуса. Кажется, ему повредило голову. Он размахивал булавой и попадал по нашему солдату, словно не замечал его в упор.

– Че встал, – отпихнули меня в сторону.

Я повернулся к брошенной казарме, на крышу которой уже забрались наши солдаты. Небольшая лестница, которая выглядела так паршиво, будто вот-вот развалится, потянулась ко второй стене – за той все еще держался внутренний двор замка. На ней же стояла и проклятая баллиста. Солдатские руки двигали лестницу выше и никак не могли прислонить, закрепить понадежнее. Верх лестницы бестолково елозил вдоль гладких камней: влево, вправо…

Арбалетчик выцепил защитника на стене: тот пошатнулся с болтом в груди и рухнул на стальную дугу, подвинув баллисту к краю. Та выстрелила вновь. Снаряд угодил в здание, высек искры и издал омерзительный скрежет. Во второй стене появился скол, и казарма пошатнулась, осыпались камни. Брусья, как ломаные кости, показались из фасада. Поднялась страшная пыль. Солдаты закашлялись, зашатались у бреши, словно пьяные. Двое из них упали и больше не поднялись.

Не все оказались нашими – три стрелка навернулись с бруствера внутренней стены. Галерея, укрытая деревянным козырьком, плевалась снарядами, часть ее опор уже покосилась.

– Стреляйте! – истошно орал Урфус.

И навстречу вражеским стрелам полетели наши. Еще несколько защитников упало с галереи. Доски навеса угрожающе заскрипели. Не было времени думать, рухнет ли галерея нам на головы – с нее и так сыпались камни и сталь.

Я подбежал к упавшему стрелку, который только поднялся на ноги и, пошатываясь, достал нож. Его лицо исказила боль; отступая, он сильно припадал на левую ногу. Бежать ему было некуда: со всех сторон подтягивались солдаты. Мне, впрочем, тоже.

– Закройте обстрел с галереи, мать вашу! – рычал Урфус, требуя