– В ином случае Хайвик бы увел людей из западни. Приказ шел не от меня. Но именно я предложил его штабу, – как предложил бы любой из сотников, если бы желал победить этой ночью.

Кари будто прикусила язык. Разговор совершенно не клеился: больше всего на свете мне хотелось спать. Красивое женское лицо побледнело.

– Когда вы узнали, что я…

Я посмотрел в сторону Волока и сказал чистую правду:

– Это не твоя оплошность. Просто так вышло, что не было женщины в Воснии, которая бы осталась со мной из большого чувства.

Кари сжала губы в тонкую полоску. Провела по мне взглядом, будто искала что-то.

– Уж не знаю, была ли я права на счет вас, – она снова потерла плечи, – или ошибалась.

Хотел ли я слез благодарности, добрых слов, мягкого касания напоследок? Сложно понять, когда не спал целую ночь. Так мы и простояли еще несколько мгновений.

– Прощайте, – резко произнесла Кари и заторопилась. Произнесла так, словно я вот-вот передумаю и наброшусь на безоружную женщину.

Я смотрел, как ее фигура становится меньше, сливается с тускло-зеленой травой и кустарниками у серого поворота.

Что ее ждет? Одинокую красивую женщину на дороге, в трех днях пути от Волока. Конечно, это куда лучше, чем погибнуть при атаке в лесу.

«Но все еще недостаточно хорошо».

Можно было выпросить для нее коня, породить множество ненужных вопросов, задолжать еще больше, загубить легенду, которую я изобрел для бастарда.

Сделал ли я все, что мог? Должен ли я был помогать женщине, которая пыталась нас всех убить? Конечно же, нет. Тем более что от добрых дел в этом краю не стоит ждать ничего хорошего.

«Тогда зачем?»

Сын палача, который играет в галантность. Я беззвучно посмеялся, покачал головой и вернулся в лагерь, полный убийц. Туда, где мне самое место.

Через полтора часа, лагерь Восходов

После бессонной ночи солдаты зевали и ненавидели все вокруг. Кажется, только Стефан позволил себе выспаться. Трижды я видел его в разных частях лагеря и слышал его бодрые приказы. Эйв Теннет так и не показался после боя – наверняка прочел молитву и свернулся на ночлег у алтаря.

И сон для меня оказался роскошью. Работа не заканчивалась никогда. Хенгист на ходу жевал румяную ногу ягненка и в перерывах между укусами громко сообщал:

– Сто двенадцать! Из них – мертвыми девяносто восемь, остальные сдались, и…

То и дело к нему подбегали солдаты и что-то сообщали на ухо, будто у Хенгиста были какие-то тайны от целого войска.

– Сто пятнадцать! – Число либо росло, либо уменьшалось. Пленные становились мертвецами, мертвецы оживали, один раз даже появился сотник Вирм и так же стремительно очутился на свободе. Сила слова!

Ходить и пересчитывать за солдатами Хенгист не торопился. Все страшно устали. А еще после ночного бдения голод становился только сильнее. Как тут не увлечься ягнятиной на углях?

Я проглотил слюну. Потом зевнул в кулак. Проклятые Долы.

– Выходит, их еще много там осталося, да? – Маркель почесывал бороду и хищно высматривал лес через поле.

– Еще не всех посчитали, чуточку терпения! – требовал Хенгист, соблазнительно чавкая. – Тут вам не нужник! Терпение.

Маркель пригладил серые космы, на некоторых прядях засохла бурая кровь. Затем он поковырялся мизинцем в ноздре и заметил:

– Выловим, там делов на один загул…

Я осторожно заметил:

– Спешка может и погубить. Мы победили благодаря терпению. Одолели сотню почти без потерь…

Хенгист чуть не подавился куском и возразил:

– Без потерь! Кха! Три десятка убитых, еще раненых не сосчитали. А стрелы, а болты? А кольчуги с кирасами – все помятые! Работы на неделю…

Маркель облизал губы и похлопал Хенгиста по плечу, отчего тот пошатнулся и перемазал все лицо в жире.

– С ночкой энто вы ловко провернули, признаюся. Токмо мы тоже не пальцем деланы…

– Если сейчас наши люди ринутся в лес, войско растянется. Я слышал, Долы ставили ловушки. Ждали гостей. – Я подавил зевок и тряхнул головой. – Будут потери. Наша главная добыча – замок, и мы должны постараться взять его до прибытия подмоги.

Если, конечно, она вообще будет после того, как второй сотник удрал.

– Замок-то прибавка хорошая. Главное, чтоб не до осени. В холод мои ребята не дерутся. Нет-нет…

В Воснии холода бывали даже летом в ночь. Я не стал говорить об этом с Маркелем, и тот ушел искать компанию пободрее. Мы с бастардом остались у полевой кухни и ждали, пока погреется вино.

– И все-таки кто тебя учил? – спросил бастард, когда я подлил ему выпивки в кружку.

В бою ему слегка досталось. Что само по себе удивительно: я искренне считал, что Эдельберт вовсе не слезает с коня и не бывает там, где гремит битва.

– Чему именно?

– Всему. Вот этому вот, – бастард со странной злостью обвел рукой лагерь.

После ночной потасовки я вел новую битву – с сонливостью. Глаза слипались, шевелиться было лень, а вино только добавляло усталости.

– Что, сложный вопрос? – усмехнулся бастард, не зная никакой меры.

– Меня учили все понемногу. – Я проследил за телегой с водой для коней. – Саманья, лучший фехтовальщик Излома.

Бастард хмыкнул.

– Финиам, мудрый и давно мертвый старик. Один палач, который рубил голову королю, – или так сказывают в паршивых песнях.

– Еще?

– Портовые головорезы. Первый пьяница Крига. – Я постарался припомнить всех. – Сама чертовка Восния, много раз.

– Хм.

– А еще оболтусы Гвона, две безнадежные хамки и…

– Ладно-ладно, – бастард помахал ладонью. – Довольно. Чему научили-то?

Я скривился, глянув на мертвенно тихий лес по ту сторону поля.

– Чтобы что-то получить в краю последних скотов, нужно переплюнуть их всех.

«Стать хуже палача».

Эдельберт фыркнул, надменно задрав подбородок:

– Этому здесь учат с пеленок.

Я и не думал спорить. Просто кивнул:

– И в живых остаются только самые прилежные ученики.

Неважно, хочется ли тебе спать, есть и как много ты сделал за два года. Всегда найдется новая работа. Я вежливо указал ладонью на шатры.

– Солдаты уже начали ставить требушет? – Бастард уклончиво кивнул. – Нам нужно проведать, сколько парней осталось у Долов. Не хотелось бы штурмовать вслепую.

Бастард не спорил. Более того, сделал вид, что собирался отдать точно такой же приказ. Я остался в компании гретого вина и без особых надежд. Будет настоящим чудом, если в штабе уладят этот вопрос до того, как стемнеет…

Через час меня нашел Рут. Повязка на его кисти почернела от крови, а он расхаживал так, словно не чувствовал боли.

– Слыхал, вы отправили разведку следом за парнишками Долов, – и по голосу