– Возьмите его!

Бойцы не понимали:

– Он же свой.

– Нет, – прервал их капитан. – Это не свой. Выполняйте приказ!

В следующий момент бойцы отвели сержанта в сторону, прозвучал одинокий выстрел. Капитан оставил этот выстрел без внимания, он был уже занят другим: направлял отступающие войска на сборные пункты.

Однажды поздно вечером Саянов явился в Смольный, он принес новую написанную им листовку с обращением к немецким войскам.

Длинные коридоры в мерцающем свете электрических лампочек. В Смольном в кои-то веки тихо, людей мало. Когда он разговаривал с комендантом Смольного Гришиным, который служил тут еще при Ленине, из кабинета начальника штаба вышел генерал-майор, немного знавший Саянова.

– Вы сейчас куда? – спросил генерал.

– Домой, – ответил Саянов.

Генерал пригласил его вместе «прокатиться» на машине. Он куда-то очень спешил. Оба быстро спустились вниз по широкой большой лестнице и окунулись в темноту сырой сентябрьской ночи.

Только в машине, когда они уже ехали через Литейный мост, генерал сообщил, куда они направлялись – на фронт, в «очень опасное место».

На Кировском заводе формировалось новое подразделение, которое должно было отправиться с генералом на линию фронта. Выехали на городскую окраину и вскоре прибыли на Кировский завод. Оттуда вместе с новым подразделением – на Петергофское шоссе. Прозвучал сигнал воздушной тревоги, низко в небе зашарили прожекторы, залаяли зенитки. Послышался гул летящих самолетов. Генерал направлялся в Финское Койрово, расположенное в 19 километрах от города. Но где-то возле Кипен их задержал часовой. Рабочий Кировского завода, он служил в особом батальоне, посланном задерживать дезертиров, отступающих и направлять их в новые части. Генерал поговорил с ним немного.

«Как вы думаете, – спросил он, – мы удержим город?»

Рабочий ответил, что, по его мнению, город выстоит. Он помнил, как сражался в 1919 году. Тогда комиссар сказал: «Дальше отступать нельзя. Следующая станция – Петроград». «То же и сегодня», – сказал рабочий. Генерал поехал дальше. Вокруг была ночь. В Финском Койрово он встретился с нужным ему командиром, посовещался с ним полчаса, вернулся в машину. «Я сказал ему, что требуется, – заметил генерал. – Следующая остановка – Петроград».

Повернув назад, машина мчалась по Петергофскому шоссе. Саянов молчал, генерал тоже. Навстречу ни одной машины, ни единого грузовика. Никого на дороге! Недалеко от Кировского завода генерал остановился позвонить в Смольный. Через 5 минут он вернулся и сказал: «Быстрей!» Машина проехала немного и остановилась: что-то с карбюратором.

– Быстрей! – повторил генерал. – Нельзя терять ни минуты: немцы уже в Лигове.

Шофер удивился:

– Но ведь мы десять минут назад проехали через Лигово!

– Ничего не значит, – резко прервал генерал. – Это означает лишь то, что мы последними проехали через Лигово в Ленинград.

Он повернулся к Саянову:

– Запомните эту ночь. Запомните! Самая ужасная битва за город начинается сейчас.

– Будет осада? – спросил Саянов.

– Да, – ответил генерал. – Будет осада.

900 дней начинались.

«Крепкий орешек»

Рано утром 8 мая 1887 года во дворе старинной крепости Орешек раздавался стук плотничьих молотков. Орешек, «маленький крепкий орешек» Петра I, – крепость на острове в истоке Невы из Ладожского озера. Это был ключевой порт на водных путях к Великому Новгороду, на древнем торговом пути «из варяг в греки» – до Черного моря и еще дальше.

Еще задолго до того, как посреди лесов возникла Москва, в Орешке уже была построена маленькая крепость. Кто владел Орешком, тот контролировал торговые пути на Восток, по которым везли мед, пряности, меха, рабов, драгоценные камни, духи, шелка и лен. Уже в XIV веке Великий Новгород построил в Орешке мощную крепость – Кремль. До Петра I Орешком целое столетие владели шведы. Петр его отбил и переименовал в Шлиссельбург, что означало «ключ-город». Название это сохранилось, но две сотни лет назад Шлиссельбург утратил свою роль ключевой крепости, его мрачные казематы давно стали государственной тюрьмой. Сюда Петр заточил свою бывшую жену Евдокию, здесь императрица Анна Иоанновна держала в заключении своего государственного советника Дмитрия Голицына, знатных братьев Долгоруких. Сюда Николай I отправил декабристов, блестящих и наивных молодых офицеров, чье восстание в 1825 году на Сенатской площади поколебало основы российского самодержавия.

Именно здесь теплым майским утром плотники сооружали крепкую виселицу, три длинные зловещие перекладины нависли над деревянным помостом. За тяжелой железной решеткой, в камере с каменным полом, в темноте молодой человек ожидал рассвета, который принесет ему смерть. За полчаса до восхода Александра Ульянова и четырех других молодых людей вывели из камеры во двор. Опять прочитали приговор: смерть через повешение за покушение на жизнь царя Александра III. Все они, как скрупулезно отметил государственный советник Дмитрий Толстой, сохраняли полное спокойствие. Все отказались от исповеди.

Когда началась казнь, первыми взошли на помост Василий Генералов, Пахомий Андреюшкин и Василий Осипанов. Через минуту их безжизненные тела качались на виселице. Александр Ульянов и Петр Шевырев смотрели, как умирают их товарищи, затем взошли на эшафот и были казнены. Со времени Октябрьской революции Орешек стал святыней. На мраморной доске Королевской башни – имена погибших революционеров. Первое среди них – имя Александра Ульянова, старшего брата Владимира Ильича Ленина.

А теперь, в эти тревожные сентябрьские дни 1941-го, все ближе и ближе к старой крепости приближались звуки орудийной канонады.

Передовые части немецкой 16-й армии в составе 122-й пехотной дивизии, 20-й моторизованной дивизии и частей 12-й бронетанковой дивизии, прорвавшись 31 августа к берегам Невы, пробивались теперь на восток. Они уже продвинулись к северу от Мги, несмотря на яростные многократные атаки стрелковой дивизии НКВД под командованием полковника С.И. Донскова. Постепенно они отбросили войска НКВД назад к дороге, идущей вдоль реки в направлении Шлиссельбурга. Вверх по Неве двинулись три военных корабля – канонерки «Строгий» и «Стройный» и крейсер «Максим Горький», которые оказали артиллерийскую поддержку советским войскам, оборонявшимся с большим трудом. Но это не помогло.

7 сентября немцы послали 300 самолетов, чтобы сокрушить сильно поредевшие советские части. Советские войска отступали, некоторые части НКВД перебрались на северный берег Невы, 2 полка отошли в Шлиссельбург. А другие, включая часть стрелковой бригады, отступили к югу от Синявина.

В результате путь на Шлиссельбург оказался полностью открытым, немцы устремились по дороге и ворвались в город.

Утром 7 сентября Жданов созвал в Смольном совещание в связи с попыткой спасти Шлиссельбург и обеспечить связь Ленинграда с «Большой землей». Он сказал, что Ленинградский военный совет принимает срочные меры, чтобы удержать Шлиссельбург, и приказал адмиралу И.С. Исакову позаботиться о транспортных средствах для переправы через Ладожское