Шрифт:
Закладка:
Павлов принял меры. Прекратил продажу продуктов без карточек, закрыл коммерческие рестораны, остановил производство пива, мороженого, пирожков с мясом, пирожных. Он отменил все приказы московских продовольственных управлений, взял под контроль все запасы, требуя ввести немедленно точный учет; всех лиц, питающихся в яслях или госпиталях, лишил продовольственных карточек, сократив их число на 80 тысяч.
Но ошибки он допускал и сам это впоследствии публично признавал. Даже после первого резкого снижения норм город все еще потреблял свыше 2000 тонн муки в день. В сентябре он позволил увеличить нормы сахара и жиров, чтобы возместить уменьшение мяса и круп. На это ушло 2500 тонн сахара и 600 тонн жиров – их можно было сэкономить в сентябре и октябре, чтобы использовать в декабре, в страшные дни, ожидавшие город.
Ленинград вступил в войну, имея нормальный запас продуктов: 21 июня он имел зерна и муки на 52 дня, включая запасы на портовых элеваторах, предназначенные на экспорт; крупы – на 89 дней, мяса – на 38 дней, масла – на 47 дней, растительных жиров – на 29 дней.
В июле и августе поставки продовольствия в Ленинград из соседних Ярославской и Калининской областей были гораздо меньше обычных – лишь 45 тысяч тонн пшеницы, 14 тысяч тонн муки, 3000 тонн крупы. Около 23 300 тонн зерна и муки поступило из Латвии и Эстонии до того, как их оккупировали немцы. Около 8146 тонн мяса было доставлено к концу года из пригородов Ленинграда. На 1 сентября в районе Ленинграда имелось 25 407 свиней, 4357 единиц крупного рогатого скота, 568 коз. Общий запас мяса, включая живой скот, составлял 12 112 тонн. После сокращения норм, произведенного 12 сентября, ежедневное потребление составляло 246 тонн.
Теперь в город поступала небольшая часть рыночных продуктов, которые он обычно потреблял. В 1941 году Ленинград получил только 6900 тонн картофеля, а в 1940-м – 245 032 тонны, хотя для десятков тысяч людей картошка была основным продуктом. Город получил только 30 376 тонн овощей, а в предыдущем году– 154 682 тонны; фруктов —508 тонн, в предыдущем году – 15 234 тонны.
Когда началась война, Ленинград в первые недели потреблял продуктов больше обычного. Муки, например, произведено было в июле 40 тысяч тонн; в августе потребление хлеба возросло на 12,4 % по сравнению с обычным – 2122–2305 тонн. В большой мере это связано было с притоком беженцев.
Павлов определил, что в начале сентября потребление муки составило 2100 тонн в день, так продолжалось до 11 сентября, затем эта цифра снизилась до 1300 тонн. С 16 сентября по 1 октября он снизил ее до 1100 тонн. В сентябре Ленинград (исключая Ленинградский фронт и Балтийский флот) потреблял в среднем в день 146 тонн мяса, 220 тонн крупы, 202 тонны сахара.
Пришел ноябрь, за ним декабрь. Павлов снова и снова перебирал в уме цифры потребления в сентябре. Чего бы он теперь не дал за те 8000 тонн муки, которые мог сэкономить, если бы сокращение норм произошло с 1, а не с 10 сентября. Уже не говоря о сотнях тонн мяса и других продуктов.
Бомбежки не прекращались и после налета на Бадаевские склады. В следующую ночь бомбы попали на зоопарк, была ранена слониха Бетти, а также несколько обезьян. Бетти умирала мучительно, часами выла, пугая окружающих. Несколько обезумевших от страха соболей вырвались из клетки, помчались по улицам. В институте Павлова собаки с искусственными отверстиями в животах во время налета выли, словно провожая покойника. Налеты, налеты, налеты – и так каждый день.
Противовоздушная оборона Ленинграда не могла противостоять фашистским бомбардировщикам. В августе командование ПВО Ленинграда, допустившее ряд просчетов и ошибок, было реорганизовано и передано в распоряжение «тройки». Ленинградское авиационное командование в начале войны имело в распоряжении 401 истребитель, к сентябрю их количество резко уменьшилось. Основную защиту осуществляли 160 зенитных батарей, которые насчитывали 600 орудий. Над Ленинградом день и ночь парили в воздухе около 300 заградительных аэростатов; было 3500 дружин ПВО, куда входили 124 тысячи ленинградцев.
А налеты фашистов продолжались.
«Начинаем жизнь на крышах», – сказал Павел Губчевский, научный сотрудник Эрмитажа, своим товарищам по дружине ПВО. Установлено было два поста – один над Гербовым залом Зимнего дворца, другой на крыше нового Эрмитажа, возле огромного застекленного люка, выходившего на главную картинную галерею. За много ночей ни одна бомба не упала на Зимний дворец и Эрмитаж, но шрапнель от зенитных орудий дождем сыпалась на Дворцовую площадь, трещала, искрилась, как зарница. Со своего наблюдательного пункта Губчевский видел, как на другом берегу Невы фашистские бомбардировщики сбрасывали зажигательные бомбы вокруг древней Петропавловской крепости, куда заключали поколения российских бунтовщиков, государственных преступников и революционеров.
Словно потоки огня, зажигательные бомбы скатывались по толстым стенам крепости, сгорая на песчаных берегах Невы. Громовой раскат, и тысячи языков пламени взметнулись вокруг «Американской горки», главного увеселительного аттракциона в соседнем парке, представлявшего собой санки на роликах. Когда пламя, охватив деревянное строение, взметнулось в небо, ночь, казалось, превратилась в день. Ветер дул в сторону Зимнего дворца, и на крыше музея оседали искры, сажа и твердые крупицы потемневшей краски, что слетала с нарядного убранства увеселительного парка. Всю войну потом резные украшения роликовых санок и беспорядочно скрученные балки стояли изогнутые, обожженные, как напоминание об этих ночных пожарах.
10 сентября был почти такой же сильный налет, как и восьмого. Сгорели еще три Бадаевских склада, но они, к счастью, были пусты. Однако бомбы попали в крупный маслобойный завод «Красная звезда», уничтожив тонны масла. Был сильно разрушен Ждановский судостроительный завод, убито и ранено свыше 700 ленинградцев, вспыхнуло свыше 80 больших пожаров. Над Кировским металлургическим комбинатом вдруг раздался гул низко летящего самолета. В следующее мгновение Леонид Санин, дежурный ПВО, сообщив, что на завод сброшен парашютный десант, кинулся навстречу стремительно спускавшемуся парашюту и тут же свалился без сознания от страшного удара взрывной волны. Оказалось, не парашютистов нацисты сбросили, а подвесили к парашюту бомбу замедленного действия весом в одну тонну.
В сентябре в Ленинграде
