Шрифт:
Закладка:
В связи с этими решениями 2 сентября продовольственные нормы в Ленинграде были уменьшены. Норму хлеба сократили до 600 г в день для рабочих (чуть больше фунта), 400 г для служащих и 300 г (около половины фунта) для иждивенцев и детей до 12 лет. Норму мяса и крупы урезали до 1 кг 200 г в месяц, жиров – до 600 г, сахара и конфет – до 2 кг. Это уже значило затянуть потуже пояса. Но это было терпимо, поскольку имелась еще возможность пообедать в ресторане или в заводской, институтской, учрежденческой столовой без талонов.
Но за этим вполне благополучным фасадом уже назревала страшная перспектива.
6 сентября, за два дня до того, как огненный вихрь взметнулся над Бадаевскими складами, председатель Ленсовета Петр Попков послал в Государственный комитет обороны шифрованную телеграмму о том, что продуктов остается совсем мало, необходимо выслать продовольственные эшелоны, иначе город будет голодать.
Телеграмма Попкова основывалась на инвентаризации, которая выявила, что имеются лишь такие запасы: муки на 14,1 дня, крупы на 23 дня, мяса и мясных продуктов на 18,7 дня, жиров на 20,8 дня, сахара и кондитерских изделий на 47,9 дня.
За 8 дней, между 29 августа, когда была получена телеграмма Государственного комитета обороны, и датой получения телеграммы Попкова, запас муки уменьшился на 3 дня, крупы на 6 и мяса – почти на 7 дней.
Если бы потребление в Ленинграде оставалось на том же уровне, а доставка продуктов не уменьшилась, то через 2–3 недели, а то и быстрее, полки бы совсем опустели. Пришло время принять чрезвычайные меры. Через два дня из Москвы прибыл Дмитрий Павлов, уполномоченный решать в Ленинграде все вопросы продовольственного снабжения гражданского населения и армии.
Павлов, тридцатишестилетний выпускник Всесоюзной академии внешней торговли, был одним из самых способных и энергичных работников сферы снабжения в Советском Союзе. Вся его деятельность была посвящена производству и распределению продовольствия, он был наркомом торговли РСФСР, ответственным сотрудником Главного управления продовольственных резервов Наркомата обороны. Человек прямой, честный, энергичный, он с момента прибытия в Ленинград увидел: есть единственный шанс спасти город – железной рукой осуществить спартанские меры. Прежде всего ему надо было узнать факты, суровые голые факты, не те, что использовались в политических и пропагандистских целях. Каково действительное положение с продовольствием в Ленинграде? Действительно ли город располагает лишь запасом на 2–3 недели? Какие запасы имеются у армии? У флота? Сколько в городе населения? Какие продукты можно доставить в город?
В сущности, он начал работать еще до того, как самолет «дуглас», низко пролетев над Ладожским озером, доставил его в Ленинградский аэропорт. 10 и 11 сентября он провел инвентаризацию городских запасов продовольствия. Цифры были неутешительными, он заранее этого ожидал, но не столь безнадежными, как в тревожной телеграмме Попкова от 6 сентября. Учитывая реальные нормы расходов продовольствия на вооруженные силы и гражданское население, город имел следующие резервы: зерна, муки, сухарей – на 35 дней; крупы, макаронных изделий – на 30; мяса и мясных продуктов, включая живой рогатый скот, – на 33; жиров – на 45, сахара и кондитерских изделий – на 60 дней. Единственные продукты, которые Павлов не включил в свою опись, – небольшое количество так называемых «железных пайков» (сухари и консервы) – резерв для армии и флота, а также немного муки для флота.
Главная разница между оценками Павлова и Попкова состояла в том, что Павлов учел все имевшееся продовольствие (и в армии, и в городе), учел сырье (немолотое зерно, незабитый скот), а также муку и мясо в холодильниках. Более того, когда Павлов делал подсчеты, нормы опять снизились и составляли (на 12 сентября): 500 г хлеба в день для рабочих, 300 г – для служащих, 250 г – для иждивенцев и 300 г – для детей до 12 лет.
Павлов правильно считал, что долгое время на поступление продовольствия извне нельзя будет надеяться. Единственный открытый путь – через Ладогу, а там для дополнительной погрузки ни лодок, ни пристаней, ни шоссе, ни железнодорожных средств, ни складов. Чтобы все это создать, потребуется время.
Павлов был уверен, что Ленинграду следует рассчитывать лишь на то, что уже имеется, а сколько так будет продолжаться – никому не известно.
Какое число людей надо прокормить, определить было нелегко. С учетом выданных продовольственных карточек, данных об эвакуации, количества беженцев и довоенного населения Павлов установил, что в городе гражданского населения около 2 544 000, включая около 400 тысяч детей, в пригородах внутри блокадного кольца – еще 343 тысячи. В целом приблизительно 2 887 000. Кроме того, обороняющие город вооруженные силы. Точное их количество никогда не давали, вероятно, их было около 50 тысяч. Таким образом, число едоков, которых надо кормить в течение неопределенного срока, приближалось к 3 400 000[131]. Задача непростая, он предчувствовал тяжелые времена. Как все ленинградцы, Павлов неизменно жил надеждой, что блокада прекратится. Но, в отличие от других, объективная реальность ежедневно ставила его перед фактом – запасы продовольствия истощались.
В числе первых его шагов был подсчет потерь от пожара на Бадаевских складах. Потери были тяжелые, но, быть может, не столь тяжелые, как полагало большинство ленинградцев. Разрушение складов еще не обрекало Ленинград на голод.
Павлов определил, что потери на Бадаевских складах составили 3000 тонн муки и около 2500 тонн сахара. В самые мрачные зимние месяцы, которые еще предстояли, около 700 тонн потемневшего, грязного, горелого сахара будет восстановлено и превращено в конфеты[132].
Тем не менее он не хотел повторения того, что случилось на Бадаевских складах. Почти вся ленинградская мука хранилась на двух крупных мукомольных комбинатах – Ленинском и Кировском, он приказал рассредоточить запасы по всему городу. Так же он поступил с зерном, находившимся в порту на элеваторах и складах.
Хотя Павлов утверждал, что не Бадаевские склады стали главной причиной будущих страданий Ленинграда, все же многие жители, в их числе и Павел Лукницкий, были убеждены, что гигантский пожар сыграл в этом большую роль, чем власти соглашались признать.
Но Павлов видел и другие причины[133]. Вопросами продовольствия занимались десять разных экономических организаций, каждая действовала по приказам из Москвы. Пока Москва не запретит продажу или выдачу продуктов, они будут продолжать торговлю. То же касалось и коммерческих ресторанов. А они тратили 7 % всех ленинградских запасов продовольствия, 12 – всех жиров, 10 –
