ГЛАВА 12. ПУТЕШЕСТВЕННИКИ

Предполагалось, что Джей Ти Блэнди мог заразиться во время обратного путешествия на лодке из Стерлитамака. Чайлдс заразился тифом в поезде Москва -Казань. Хотя мужчины АРА были особенно уязвимы к заболеваниям в дороге, организация и инспектирование помощи требовали частых поездок. Американцы использовали различные виды транспорта: железную дорогу, сани, лодку, автомобиль, а иногда и верблюда.

Одним из положений Рижского соглашения было то, что советские власти должны были предоставить специальные железнодорожные вагоны исключительно для использования АРА, идея которых заключалась в том, чтобы защитить работников гуманитарной помощи от болезней, грязи и холода. Но этот принцип оказалось трудно реализовать на регулярной практике, и доступ АРА к специальным автомобилям был непостоянным. В первые месяцы миссии у американцев, особенно у тех, кто вылетал из Москвы, были неплохие шансы заполучить вагон первого класса, обычно международного класса с подсветкой, что означало поездку в уединении и относительном комфорте. Альтернативой, которая со временем все больше становилась правилом, был российский вагон третьего класса. О вагоне второго класса phantom в документации АРА почти не упоминается.

Печально известный вагон третьего класса обычно не освещался и не отапливался. По словам Ларри Ру из Chicago Tribune, один американец сказал, что его отсеки напоминают «ряд полок в кладовой» — «три яруса деревянных скамеек, на которых пассажиры устраиваются насестом, как множество цыплят». В год массового голода работники по оказанию помощи могут оказаться в одном вагоне с толпой людей, в основном беженцев самого непривлекательного типа, которые сами перевозят множество других неоплачиваемых и нежелательных пассажиров. Особенно это касалось американских инспекторов, путешествующих по зоне массового голода. «Сама природа их работы», — уточняет один из них, исходя из собственного опыта, — привела их к контакту с кишащими паразитами, умирающими от голода людьми, и, говоря простым английским языком, американцы очень часто сами мерзли, чувствовали себя паршиво и были голодны. Россияне высшего класса, врачи и другие лица, часто подходили к товарным вагонам, в которых ехали американские инспекторы, и выражали им свои искренние сожаления по поводу того, что власти не смогли найти возможным предоставить им, американцам, более приличные условия. На самом деле американцы не так уж сильно возражали против этого, и очень часто, вероятно, не заметили бы, что они заключают «сырую сделку», если бы не явная озабоченность, с которой некоторые из самих русских высказывались по этому поводу. Все это время российские чиновники высокого и низкого ранга разъезжали по стране на комфортабельных автомобилях.

В Симбирске в начале миссии американский персонал имел в своем распоряжении специальную машину, «когда представителю правительства самому машина была не нужна», но эта договоренность «умерла естественной смертью», когда «машина отправилась в Москву и, как кошка, так и не вернулась». «Обстрел» писем и телеграмм не принес результатов, и симбирские американцы, по словам Сомервилла, «отказались от этой затеи как от плохой работы и, наконец, начали доверять свои жизни ужасам русского советского третьесортья».

Тем не менее, путешествие «с туземцами» оставило все интересным. Фредди Лайон не смог совершить свое путешествие из столицы в далекий Оренбург совсем так, как он себе представлял, и по прибытии сообщил об этом своему московскому коллеге Дональду Реншоу самым решительным тоном:

После того, как меня заверили в двухместном купе в поезде, носильщик сообщил мне, что нам троим — «Доку» Дэвенпорту, мне, переводчику и нашему пятитонному багажу, загруженному на грузовике, — выделено три места в вагоне. Можешь себе представить, черт возьми, Дон, если бы я мог наложить лапу на того, кто заказал для нас столик, я бы душил его до тех пор, пока он не стал бы похож на одного из моих монгольских комитетчиков. После долгих «пожалста-ний», «спасибо», «таваришинг» и т.д., мы, наконец, втиснулись в небольшую соирё и запер дверь — мы втроем с багажом заняли одно маленькое купе в вагоне-лит. О! такая приятная поездка. После такой экспедиции, Дон, я чувствую, что могу вернуться в Америку пассажиром третьего класса на скотоводческом судне и наслаждаться жизнью.

В отчетах миссии АРА есть многочисленные сообщения — на самом деле, слишком много — о безуспешных попытках американцев отправиться в путешествие по железной дороге. Попытка сорвана, потому что либо обещанный вагон не появляется, либо он появляется, но не пригоден для использования. Голдер рассказывает историю о том, как он пришел на железнодорожный вокзал в Москве и обнаружил, что выделенный ему автомобиль в течение предыдущих нескольких дней использовался для перевозки больных тифом и с тех пор не подвергался фумигации. Случилось так, что эти фальстарты с сопутствующими прощаниями повторялись каждую ночь в течение целых двух недель.

Заметно сглазили в этом отношении пробег Москва-Царицын. Дорси Стивенс пережил более недели «бесплодных прощаний», прежде чем решил обойти систему, сев на поезд до Самары, а оттуда поплыв вниз по реке до Царицына. Он уехал по расписанию, но поезд сломался в Рязани, примерно в ста верстах — около шестидесяти пяти миль — от Москвы, оставив Стивенса и двух коллег из АРА ждать ремонта. Это обрадовало редакторов «Russian Unit Record», которые сообщили, что телеграммы, полученные от оказавшихся в затруднительном положении американцев, «создают впечатление, что они не рекомендуют Рязань как место для проведения отпуска».

Продвижение обычно было медленным, иногда ползком. Остановки были частыми и могли длиться много часов подряд. Были долгие задержки, проведенные неподвижно на подъездных путях — в ожидании ремонта двигателя, заготовки дров на топливо, прохождения поезда с беженцами, еще неизвестно чего. Что касается конкретной причины конкретной задержки, то пассажиров часто оставляли в неведении, причем в буквальном смысле этого слова. Приходилось соответствующим образом упаковывать свои запасы еды, что случалось не всегда. Самый экстремальный случай касался Лонергана и Генри Бьюкса, которые отправились из Самары в Оренбург — в то время, в феврале 1922 года, это было четырехдневное путешествие — в компании журналиста Элеоноры Иган. По чьему-то недосмотру они вылетели из Самары вообще без еды. Согласно «Russian Unit Record», на местном рынке по пути они купили двадцать фунтов баранины, которую затем употребили «во всех кулинарных изысках, какие только могла изобрести человеческая изобретательность».

Письменные описания разочарований, пережитых американским путешественником на поезде в России, сами по себе являются жертвами скуки. Странствующий Голдер скрупулезно записывал неприятные подробности большинства своих неудачных запусков и задержек в пути — сколько часов занимало путешествие, сколько на это уходило до революции и так далее. Таким образом, хотя дневник Голдера часто увлекателен, он распадается на длинные разделы, такие же интересные, как расписание железной дороги. Суть понятна быстро.

Если поезд останавливался где-нибудь недалеко от нейтральной полосы, пассажиры становились жертвами отчаянных мольб «бедных голодных дьяволов снаружи,