— Шлемы — это одно, а голова — это совсем другое. Я же кто, корова, что ли, с рогами ходить?

— Коза, — утвердительно кивнула обманщица: — Кстати, знаешь, апсару или человечицу назови «коровой» — они будут считать это комплиментом.

— Ну, я не апсара и не человек… Я демон! Сейчас завяжу узлом-то, за козу и за корову, — принцесса надулась и, сложив ручки и крылья, демонстративно не прикасалась к работе, пока они обе, не вытерпев, не рассмеялись, а потом стали гонять друг друга вениками.

К религии Злата относилась подчёркнуто внимательно — каждый седьмой день, как требовал их обычай, поднималась на корабль, в церковь, часто крестилась кончиком хвоста, носила амулет в виде крестика, (Тардеш всё время пытался выяснить, где она его прячет в змеиной форме. Кадомацу узнала, но это была их со Златой тайна, которую они обещали не рассказывать), и, как все наги, боготворила людей. Для нагов, человеческий облик был больше чем святыней — на Акбузате, бывало, целые полки змеев сдавались без выстрела, едва завидев полк людей. Такие вот межрасовые отношения. Принципиальность в этом вопросе здорово ей мешала при общении с такими персонами, как, например, принц Стхан, («Ну не может она тебе отказать!» — втолковывали друзья непутёвому водителю тысяч колесниц — «Но и не хочет тебя. Что же ты её мучаешь!» — принц был хорошим парнем, сразу отставал, но, не встречая положенного сопротивления при следующей попытке, влипал с ней в историю по-новому. Правда, колдунья стоила таких усилий — по собственным нескромным замечаниям), но Злата, не была бы Златой, если бы не превращала свои сложности в замечательные и весёлые розыгрыши…

Как-то, её спросили, почему она так редко раздувает капюшон. Она рассмеялась и сказала:

«Зачем? Я же добрая.» — и тут же пояснила: «Вот вы, когда рассердитесь, как себя ведёте?»

«Я бью в морду», — сказала Кадомацу.

«А я — по столу» — сказал более гуманный принц Стхан (он тоже что-то тут делал)

«Ну вот, а мы капюшон раскрываем. Вот представь, что бы было, если бы войдя в комнату, вы бы сразу начали бить в морды, стучать по столам?..»

«Эффективное командование» — нашелся командир людей.

Все рассмеялись.

«Ну вот, а для нас, раскрыть капюшон — это то же самое. Мы его раскрываем только во время сильных эмоций — когда рассержены, или „забалдеем“ от чего-нибудь — от алкоголя, наркотиков, музыки… Напоите меня до усрачки, и увидите, какой рисунок на моём капюшоне!»

«Ты ещё, когда колдуешь, его раскрываешь!»

«Да, и это тоже.»

«Азер, а ты что делаешь, когда рассержена?»

«Письки…»

«Что⁈..»

«Отрываю…» — и продемонстрировала процесс непристойным телодвижением.

Хотя… Кажется, это случилось не «когда-то», а как раз на дне рождения принцессы!

…Подготовка к нему действительно была шикарная. Непоседливая колдунья добралась и до Тардеша, и до мелких генералов, тринадцать армий — сто дивизий, развернули в другую сторону, перетасовали, да так, что виновница торжества до самого Дня Девочек разбиралась в этом ералаше, но всё-таки праздник стоил таких усилий.

Дни рождения в Крае Последнего Рассвета были сравнительно недавней модой, завезённой с Амаля, и уж конечно, в организации их демоны не могли похвастаться таким богатством обычаев, как призраки или наги, утверждающие, что они и придумали этот праздник. А Злата как раз и была из тех, кто это утверждал, и гордилась этим фактом, как и своим знанием нюансов.

Местом проведения она избрала город Легадаль — дорогой, богатый зимний курорт, застроенный красивыми виллами. Перед этим, нага на два дня обложилась туристическими путеводителями и справочниками, и тщательно подбирала подходящую «картинку». Поэтому-то её не было на Новом Году у призраков. (Кадомацу туда тоже не попала — у неё в ту ночь было тяжелейшее сражение на железнодорожной станции вблизи Коцита, да, впрочем, и не жалела — Тардеша, как оказалось, тоже не было). Потом, змея, вся заспанная, ползала рывками, как гость «с того света», но когда она привела «новорожденную» в тот дом, принцесса аж закричала от удовольствия — до того всё было здорово!

Укрытая сугробами вилла какого-то местного начальника, видать, большого поклонника Края Последнего Рассвета, причудливо сочетала в себе архитектуру призраков и последние моды младших демонов Разрушения. Она была настолько удачно вписана в склон холма, что и домашним мастерам бы послужило неплохим уроком. Подъём туда начинался с любимой привидениями извилистой тропинки (что самое смешное — отличная дорога для тяжелых машин начиналась с чёрного хода!), незаметно переходящую в широкую пологую лестницу, резко обрывающуюся в прямую, как ладонь, амальскую террасу, усаженную стройными деревьями, названия которых Метеа не знала.

Сами здания имели привычные по Столице демонические, вернее, сиддхские очертания, с загнутыми карнизами, но чрезмерно широкие крыши, поддерживались амальскими колоннами.

Внутри всё-таки чувствовалась скорее родина Тардеша, чем Мацуко. Нечастые колонны, хоть и соответствующе расписанные, поддерживали непривычный полукруглый свод, потолочные балки несли чисто декоративную роль, а часто попадающиеся раздвижные сёдзи были скорее тяжелыми раздвижными дверьми, чем привычными лёгкими ширмами.

Конечно, работы по приборке было невпроворот. Нагиня и демонесса переложили часть своих обязанностей на заместителей, а сами, взяв в помощь команду инвалидов, принялись наводить порядок.

Полы, выложенные чёрным мрамором, были изгажены, там, где сохранились татами, солома из них торчала чуть ли не вертикально — будто что-то искали. Сёдзи — если бумажные, то разодраны, если стеклянные — то разбиты, пришлось повозиться, их восстанавливая. Везде полно мусора, кучи сломанных мелких домашних предметов, столь обожаемых призраками, (кто-то уже похозяйничал здесь до них — кучки раздвинуты по углам), а одна из комнат выгорела так, что осталась без одной из стен. Злата сказала, что здесь была библиотека. «Воинствующее невежество» — прокомментировала она эти сведения.

Они долго спорили, стелить или нет татами — наконец, остановились на голом полу. Для многих гостей демонические татами были бы слишком горячим сиденьем, и размеры комнат в стандарт не вписывались. Да и давно уже, даже самые дремучие провинциалы привыкли сидеть на амальских стульях.

Пока инвалиды чистили бассейн в атриуме, девушки с интересом рылись в мусоре, иногда вытягивая оттуда удивительные вещи — то меч великолепной работы, то неплохо сохранившуюся картину, то куски ширмы, которую можно было восстановить, то занавеску, которой нужна только стирка. Техник быстро наладили не тронутую вандалами систему климата, а когда инвалиды закончили с бассейном,