– Щиты! – заорал бастард, и наш отряд бросился прочь.

Со стены посыпались стрелы. Я начал пятиться, на ходу накинув шлем на голову. У моих ног скорчился солдат, принявший сразу три древка в грудь.

– Отступаем, отсту…

Кажется, Бато пытался остановить своих людей, но это было так же, как пытаться остановить горный сель.

Стрела отскочила от голени, скользнув по пластине. Я бежал, укрываясь щитом от падающих с неба стрел. Железо пробивало полотно, и иглы выскакивали из дерева. Одна, две, три…

– Драпайте к вашим мамашам! – орали нам вслед.

Спину пробило сразу в двух местах, и я чуть не споткнулся, потеряв равновесие. Наконечники стрел упирались в кольчугу под нагрудником.

– А-а! – какой-то солдат покатился с холма, опередив меня.

Я схватил его за руку, помогая подняться. Еще три сотни шагов.

Навстречу уже бежали Восходы, высоко поднимая щиты.

– Сучье… с-семя! – верещал бастард, явно подвывая от боли.

Даже когда град стрел обмельчал, а затем и вовсе закончился, я все еще бежал. За моей спиной сомкнулись ряды Восходов, и только тогда, через еще полсотни шагов, я остановился. Сбросил треснувший щит, уперся руками в колени и глотал воздух, чувствуя, как горячая влага стекает по лицу.

Нет ничего хуже стрел. В бедре что-то кольнуло, и я провел рукой по поножам. Ничего, только задело. Цел и невредим.

– Мрази, – коротко и без ярких чувств отозвался солдат Восходов, который ждал нашего возвращения и смотрел на обстрел издалека.

Я повернулся лицом к замку. Удивительно, как быстро можно бежать, когда в твою спину стреляют. Теперь гиблое всхолмье оправдало свое имя – от стен до рва, как разбитые горшки под балконом, лежали тела. Некоторые из них еще шевелились.

Один отбился от группы, подавшись влево – видимо, полагал, что его не подстрелят. Какое-то время бедолага упрямо полз, когда ноги отказали, – за солдатом осталась полоса из примятой грязной травы.

Защитники не пожалели стрел. Будто им не страшен штурм и вовсе не нужно хранить снаряды. Обезумели, как загнанные звери…

Я снял шлем дрожащими руками.

– Повезло вам, капрал, – подбодрил меня кто-то, вытащив стрелу из спины.

– Повезло – это если бы дело кончилось миром, – я старался говорить так, словно ничего не случилось. – А это, – я вытащил стрелу, застрявшую в плечевой пластине, – просто отличная работа кузнеца.

«И, похоже, в гарнизоне не так уж и много арбалетов».

Обернувшись в сторону тех, кому повезло спуститься, я заметил, что не все твердо стоят на ногах.

Я подошел к солдату, который бежал за моей спиной. Кажется, один из людей Эдельберта. Полнота не позволила ему бежать быстрее. Возможно, стрелы в его кольчуге предназначались мне. Я закинул его руку на плечо и вытянул на себя.

– Пойдем, это надо перевязать.

– Угу, – промычал он, странно пошатываясь на ходу.

Мы возвращались в лагерь в тягучем молчании. Солдат задышал совсем хрипло и еле переставлял ноги. А я упрямо тащил его и вздрагивал, когда снова мерещились звуки арбалетного рычага и свист снарядов.

– Уцелели, – сказал я несколько раз, чтобы заглушить шум, который давно кончился.

– Это гребаное, мать его, чудо!

Бастард тоже пострадал. Стрела разорвала кольчужный рукав, засев под пластиной. Сначала он скулил и ругался. А потом вывалил на меня все, что держал у стены, как придворный пес, которого не выпускали погадить целые сутки:

– Ну что, потолковал? Агх, проклятье… Я беру свои слова обратно, ты никчемен. Переговорщик, коровий хвост! Копыто на блюде!

Похоже, бастард снова струсил. Видимо, надеялся, что все решится парочкой слов. Но одни слова еще никогда не отворяли врата замков. Даже если говорил Финиам или король Излома.

Тяжело тащить раненого и два доспеха. Я остановился, поднял взгляд на гарнизон у зубцов. Бато наверняка все еще стоял там и глядел свысока, будто непогрешим, безупречен. Лучший из людей. Я скрипнул зубами, почувствовав тошноту.

– Безумец. Ополоумевший осел, – ворчал бастард, затравленно озираясь. Его рука явно болела гораздо меньше, чем он пытался показать. – Как я вообще мог тебя слушать, скажи?..

Солдат на моем плече что-то забормотал:

– Вы знаете Аннет? Вы знаете?.. Я так и не…

Я молча тащил его вперед, думая о своем.

Даже у самой бестолковой резни есть причины. Бато обрекал всех защитников на погибель, и у того могло быть ровно два основания. Первое – он уверен, что переживет штурм. Второе – старик нажил себе столько врагов, что нет ни одного укромного уголка во всем мире, где он бы мог встретить тихую смерть от старости. В любом случае я выяснил все, что нужно.

– Ты меня вообще слушаешь? – почти взвизгнул бастард. – Ты… Чему ты улыбаешься?

Тяжело выдохнув под весом солдата, я упрямо тащил его вперед, к палаткам в лесу, и ответил:

– У них мало арбалетов. Лучше всего сломать стену на востоке. Оттуда легче забрать стрелков в башне и занять хорошие места для обстрела.

– А как же Долы? – без всякой надежды спросил Эдельберт.

Все могло бы случиться иначе. Если бы дело не проходило в чертовой Воснии. Я медленно шел, поглядывая на штандарт Долов. И произнес, все так же улыбаясь:

– Похоже, будет много крови.

XX. Хайвик Сто Голов

В лагере Восходов

Солдат, который прикрыл меня от стрел, безвольно согнулся у дерева, сильно наклонившись вперед.

– Мертв, – скупо сказала Юда и подошла к следующему.

– Доблестный воитель повстречался со своим солнцем. – Шлем Эйва чуть наклонился вперед.

Я сдержал вздох. Похоже, в Оксоле решили, что нашему войску был нужен святой отец, а не командир.

– Умер, – еще тише сказала Юда.

В этот раз ставленник Восходов промолчал.

Вероятно, он скорбел о павших. Вероятно, думал, как бы меня поскорее вздернуть, чтобы свалить все неудачи на переговорщика. С тем же успехом он мог думать о том, как тяжело справлять нужду в пластинчатом доспехе. В таком шлеме ничего не разберешь.

– Так чего они вам сказали-то, ась? – спросил только подоспевший солдат. Кажется, он был из сотни Маркеля.

Бедолага встретил столько злобы, что сразу же притих. Эдельберт все еще подвывал, будто его пронзило стрелами насквозь.

– Мы их на стене развесим. – Урфус, как оказалось, тоже стоял посреди толпы. – Каждого, м-мать. За ноги…

– За уши!

– Потрохами наружу, – зарычал солдат за моей спиной. Его поддержали.

Я пришел к стенам просить о мире. В итоге теперь это будет не просто штурм, а настоящая резня. Могло ли на этом проклятом материке быть иначе?

Поругавшись, кто-то принялся всхлипывать. Речь шла не только о раненых: друзья, братья, может, отцы