–На тебя у меня всегда будут силы.

–Мэтт, прошу тебя, перестань!– она прикрывает лицо руками, но я отрываю их, заставляя посмотреть на меня.

–Нет, это ты перестань говорить всё это!

–Не перестану! Как ты представляешь нашу жизнь? Как?! Лично я не представляю и не верю, что из редких встреч и жизни на расстоянии выйдет что-то нормальное, поэтому считаю, что будет лучше всё закончить здесь и сейчас,– добивает она контрольным выстрелом, глядя на меня с непоколебимостью.

Я даже отшатываюсь назад, пытаясь осмыслить услышанное. Но хер получается. Мозг с сердцем наотрез отказываются принимать и соглашаться с её словами, которые она ни разу за последние несколько месяцев не удосужилась произнести вслух.

–И давно ты приняла это решение?– сквозь сжатые зубы цежу я, хотя всё нутро так и норовит наорать на неё, выбить криками всю дурь из головы, дать громогласно понять, что я не вижу своей жизни без неё.

Даже если эта жизнь будет состоять из постоянных разлук и тоске друг по другу. Но видимо, для Веро́ники всё иначе.

–Сразу же, как пришла в себя после происшествия с папой,– признаётся она, виновато опуская голову.

–И какого чёрта так долго молчала?

–А зачем нужно было это говорить?

–Как зачем? Может, чтобы я, бля*ь, знал, что ты расстаться хочешь, и не строил в голове какие-то планы на твой счёт?

–Да о каких планах ты говоришь, Мэтт?! Мы не сможем построить нормальных отношений, будучи за тысячу миль друг от друга.

–Ещё как сможем, главное – иметь желание, но насколько понимаю, оно есть лишь у меня одного,– грубо выдаю я, ощущая, как дышать становится невыносимо, будто с каждым новым словом Веро́ники из комнаты всё больше исчезает кислород.

–Это неправда, Мэтт. Я очень хочу быть с тобой.

–Что-то незаметно.

–Нет, послушай меня,– теперь она подлетает ко мне, пытаясь взять меня за руку, но я тут же вырываю её из хватки ледяной ладони.– Я хочу быть с тобой, но не так. И я бы очень хотела, чтобы ты ко мне приехал, но только в том случае, если навсегда. Я хотела бы, чтобы ты подумал о себе и приехал в Лос-Анджелес не только ко мне, но и ради своего будущего. Однако я знаю, что ты этого никогда не сделаешь. Сначала, конечно, я наивно думала, что смогу тебя переубедить, но после того как мой папа чуть не умер у меня руках, я поняла, что нет. Не смогу. Тем жутким вечером я осознала, каково было тебе наблюдать за смертью своего отца. Только в твоём случае всё было ещё хуже. Именно поэтому я полностью уверена, что ты никогда не откажешься от данного ему обещания, а жить счастливо так, как ты задумывал, у нас не получится. Пусть пока ты этого и не понимаешь. Но зато это понимаю я. И уж лучше прямо сейчас поставить точку между нами, чем долгое время ставить болезненные запятые в наших отношениях, которые рано или поздно всё равно придут к одному единственному финалу,– заканчивает она, обливаясь слезами так же, как обливается кровью моё сердце.

Хотя от сердца в груди осталось одно лишь название. Скорее, там неумолимо увядающий плод, что с каждой секундой всё медленнее качает по венам кровь.

Молчаливо подхожу к стене и прислоняюсь лбом к ней, чувствуя, как разочарование вступает в лютую бойню со злостью. Причём злостью не на Веро́нику, а исключительно на себя. На свою тупость и наивность, которая побуждала меня все эти месяцы жить в каких-то заоблачных мечтаниях.

–Скажи что-нибудь.

Сквозь громкий шум пульса в ушах слышу её тихую просьбу, но ничего больше не говорю. Ничего не спрашиваю. И не пытаюсь переубедить, заверить, что всё может быть не так печально, как она себе нарисовала. Не заливаю ей сладкие речи о совместном счастливом будущем, которое вполне может быть, стоит лишь постараться.

Нет. Ни одно слово не срывается с моего языка. Потому что я не врун. И не дебил, которому нужно двести раз разъяснять одно и то же. Мне хватило и одного разговора, чтобы чётко уяснить её позицию.

И где-то в глубине души, если включить здравый смысл, я полностью солидарен с ней. Нормальных отношений в привычном для людей понимании у нас не будет, и вполне вероятно, что в итоге они закончатся далеко не на радужной ноте. Не потому, что мне вдруг станет в тягость летать к ней. Не потому, что разлюблю и потеряю к своей девочке интерес. А потому, что я совсем не подумал о том факте, что не я один буду вечно жить в тоске по ней, ежедневно жаждать наших встреч и разрываться на части каждый раз, когда приходилось бы оставлять её в Лос-Анджелесе одну. Всё то же самое испытывала бы и она.

И если для меня такие непростые отношения на расстоянии всё равно казались несоизмеримо лучше, чем жизнь без неё, то для Веро́ники… чёрт… она заслуживает большего. Она заслуживает нормального парня, который будет с ней рядом. Будет строить жизнь вместе. Будет двигаться вперёд вместе с ней. Будет любить каждую ночь, разделит все счастливые и грустные моменты, обнимая, а не глядя на неё через веб-камеру.

А я всего этого дать ей не могу. И было крайне эгоистично и глупо всё это время предполагать, что Веро́ника с лёгкостью согласится на подобный вид недоотношений.

–Мэтт, пожалуйста, не молчи. Скажи хоть что-нибудь,– повторяет она просьбу и обнимает сзади, запуская бешеную карусель мурашек по всему телу.

Я не отталкиваю её. Не хочу и не могу. Мне необходимы её прикосновения и объятия как никогда прежде. Особенно когда я знаю, что ощущаю их чуть ли не в последний раз. А ещё адски нужны её губы. Запах и тепло. Поэтому вместо слов я поворачиваюсь к ней и захватываю в чувственный плен её рот. Солёный от слёз. Сладкий от её собственного неповторимого вкуса.

Солёная карамель, тающая на языке от первого же соприкосновения – вот как ощущается сейчас поцелуй с ней. Звучит неплохо, на деле же разрывает в клочья, потрошит в пух и прах, сжигает всех порхающих внутри существ, покрывая пеплом всю грудную клетку. И даже её руки, цепко обхватывающие меня, тело, прижимающееся ко мне вплотную, и тихие стоны, что она испускает мне в губы, нисколько не помогают унять боль от предстоящей разлуки.

–Я согласен с тобой, Веро́ника,– разорвав поцелуй, произношу я через силу, словно собственными руками лезвия из глотки вытаскивая.

–Согласен?

По её удивлённому взгляду понимаю, что она явно не ожидала от меня столь быстрого согласия.

–Да, я хочу для тебя самого лучшего, а так как дать тебе это я никогда не смогу, я не имею права просить тебя менять своё решение. Это было бы эгоистично с моей стороны.– Прислоняю лоб к её переносице и прикрываю глаза, потому что просто-напросто не в силах смотреть на глубочайшее разочарование в любимых глазах.

Знаю – несмотря на свои слова, Веро́ника по-прежнему надеялась, что я передумаю и поеду с ней, но не могу я. Не могу, как бы мне того ни хотелось! Это выше моих сил. И вряд ли меня поймёт хоть кто-нибудь, кто никогда не проходил через то, через что прошёл я в борьбе за папину жизнь.