– Т-только чтоб б-без рук, – с угрозой в голосе предупредил Шиза, полез за пазуху и нехотя освободил камень от защитной оболочки в виде себя и потом – от латекса.

Рубцов склонился, жадно всматриваясь в сверкающие под лампой грани, вдруг выскочил в комнату и прибежал обратно с такой же приблудой, какой пользуются часовые мастера – напялил на глаза что-то вроде монокля с линзой и завис, округляя рот буквой «о».

– Потрясающе… Великолепно… Удивительно, удивительно… – когда начало казаться, что он вот-вот дотронется до камня, Шиза резко отдернул руку.

– Ваш д-дед написал множество т-т-трудов про всех этих н-наганов, – сказал он. – Вы, типа, тоже п-продолжили и чо-то т-там за-а-ащитили, вы м-можете нам рассказать про нг-гын…

– Нганасан, – подсказал Бабай.

– И п-про к-камень. Они же связаны. Вы д-должны знать, отк-к-куда этот булыжник м-может быть.

– «Чо-то там», малорик, – это две диссертации, пять монографий, множество статей и тридцать лет работы, – патетично заявил Павел Павлович, убирая свой монокль. – Только не этнографической, а в биологической науке. И, конечно, я знаю, откуда этот ваш «булыжник» и как он появился. Но сначала – дыхательная гимнастика и коврик Кузнецова.

– Чё? – офигел Шиза, и Хром его понимал – Рубцов только что задвинул судьбы мира и их личные судьбы в зад ради гимнастики.

– У меня все по расписанию, молодые люди, – более дружелюбно проговорил потомок этнографа и указал в сторону плиты. – Там чайник, отдохните с дороги. Я освобожусь через пятнадцать минут. Можете трогать что угодно, только не Рудольфа – он очень чувствителен к чужим вибрациям.

Все разом обернулись на банку, и когда Рубцов удалился, Яр спросил:

– Оно живое?

– С точки зрения биологии да, – ответил Хром, косясь на гриб.

Пока вскипал чайник, Бабай строил предположения, почему у Рубцова такое трепетное отношение к этому созданию: первой пошла версия, по которой в банке действительно инопланетянин или сущность, типа Хромового буфета, после – что колония гриба действительно разумна, привезена с Бырранги и телепатически общается с хозяином. А может, даже управляет им как марионеткой. Шиза хмыкнул, заметив, что Рубцов просто поехал кукухой в отшельничестве и общается с банкой, Винни добавила, что это даже грустно, а не смешно, а у Хрома мыслей по этому поводу не возникло, кроме удивления, что половая принадлежность гриба определена довольно четко именем Рудольф.

– В честь Нуриева, видимо, – предположил Яр.

– Именно, молодой человек! – заверил Рубцов, который делал свою гимнастику буквально в трех шагах в коридоре – не доверял гостям. Оно и понятно. Потом он ненадолго скрылся в гостиной, шуршал там чем-то, и все понадеялись, что сейчас наконец Павел Павлович вынесет обещанную информацию в виде каких-нибудь альбомов, журналов, или что там у этих стариков по стенкам-горкам распихано. Но вместо этого мужичок с не свойственной для его возраста сноровкой подскочил из коридора прямо к Бабаю, сидевшему на табурете ближе всех к проходу, и приставил ему к голове продолговатый предмет. – А ну-ка! – гаркнул Павел Павлович. – Уходите подобру-поздорову! Кладите куойка на стол и проваливайте! Чтоб какие-то бандиты такой опасной вещью распоряжались!

– Дед, да ты чё! – пробасил в ответ Яр, примирительно подняв ладони в защитном жесте и медленно загораживая своей массивной фигурой девчонку.

Бабай замер на месте, будто затылком ощущая, что туда ему уперлась неплохая такая модель гражданского шокера, мимикрирующего под ручку от зонтика, – Хром такие часто видел в каталогах, но в бывшей конторе им всегда выдавали обычные, в виде палки. Но сам же Хром косился на Шизу, боясь, что тот в любой момент что-нибудь да учудит. И не ошибся: дылда медленно встал, лыбясь, и так же неторопливо, будто тянул время, проговорил:

– Ч-чего класть-то, я не п-понял?

– Камень клади и алга, бестолочь ты!

Шиза сделал медленный, осторожный шаг в сторону окна и потянулся за пазуху рукой, но вдруг резко схватил банку с Рудольфом за крышку и поднял над полом:

– А ть-теперь?

– Ой, зачем Рудольфа взял, не трогай…

Павел Павлович замялся, и Шиза начал играть в гляделки, медленно считая от десяти в обратном порядке. С его заиканиями это выглядело одновременно нелепо и жутковато. И Хром знал, что, досчитав до единицы, этот придурок точно сделает то, что задумал. Он прикрыл глаза, надеясь, что за пару секунд ничего не пропустит, и поднапрягся. Голос дылды звучал как сломанная кукушка, отсчитывающая, сколько банке с грибом жить осталось. Хром мыслями устремился к внуку этнографа и этой банке – вот дед рассказывает внуку, что гриб на самом деле – симбиоз с бактериями, и в маленьком Павлуше просыпается первый интерес к биологии, а по цветному телевизору впервые транслируют «Лебединое озеро» из Венской оперы. А вот Паша наливает деду стакан готового напитка, процеженного через тряпочку. Ниточка, связывающая прошлое с настоящим, укрепилась, Хром выцепил что нужно и открыл глаза, когда Шиза с маньяческим лицом тянул:

– Три-и-и-и…

– Расскажите нам сказку про черного шамана! – выпалил Хром.

Павел Павлович вдруг поник и опустил руку, уголки его и без того тонких губ задрожали, Хрому сразу стало отчего-то его жаль. Бабай тут же выхватил шокер и отшатнулся к Ярику, но попыток вернуть свое оружие хозяином предпринято не было. «Бедный дед, – подумал Хром, – живет тут один, пускает к себе домой всех подряд, потому что побазарить не с кем, не то что гимнастикой заняться».

– Ладно, шут с вами. Никто про эту сказку, кроме меня и деда моего, знать не знает. Отцу он ее не рассказывал, потому что в те времена они мало виделись, что ни год, то экспедиция. Это уж когда я родился, он сначала завкафедрой сделался…

– Д-дедуль, – кашлянул Шиза, показав пальцем на несуществующие часы на своем запястье.

– И че ты вот мне кашляешь, да? Кашляет он мне тут! Еще б я ее помнил, – тот, в свою очередь, кивнул на банку с Рудольфом и, дождавшись, пока Шиза аккуратно поставит гриб на его законное место и укутает шарфом, сказал: – Вот теперь что-то припоминаю.

Потом была долгая, полная нужной и ненужной информации, старческого