– Что внутри?

– А! Точно, – отмер Бабай и зашуршал. – Я пожрать же прихватил. Так а чё, оплачено же! Солянку и суп, само собой, не мог, а вот салаты покидал и беляши. И запеканку. Чья запеканка? Правда, она с крабовым замешалась.

– Т-ты вместе с т-тарелками ск-к-крысил? – заржал Шиза так заразительно, – видать, от нервяка, – что все тоже начали ухмыляться.

– Так а чего такое? – Бабай уже раздавал вилки и посуду. – Времени не было. Ты ж орал в телефон. Я что успел, то похватал. Сорян, без компота.

Хром протянул руки за миской крабового, который с творожной запеканкой. Сейчас бы он сожрал и суп из лебеды, даже без ложки, поэтому никакие нюансы его не могли остановить. Шиза, впрочем, накинулся на жратву с таким же видом.

– Эй, але! – возмутилась Винни. – Мне оставьте там! Лоси-троглодиты. Девочки тоже чем-то питаются.

– Главное, чтобы не чужими душами, – хмыкнул Яр.

А Бабай пробурчал, жуя беляш:

– Воздухом! Принцессы же не какают.

Хром глянул на его перемазанные маслом рот, нос и пальцы, и почему-то стало легче. Впервые с момента пробуждения.

Рудольф

Казань встретила их уже в потемках, поэтому роскошных храмов, парков и колонных композиций с золотыми убранством, о которых всю оставшуюся дорогу читал вслух Бабай, не увидели. Кому конкретно он читал, Хром так и не понял: Яр сказал, что мотался сюда пару раз по работе, сам Хром бывал с экскурсией еще в школьные времена, а Шиза вообще дрых без своих длинных ног, уже не имитируя усталость, а просто отъехал, как только снаружи начало темнеть. Да и не за тем ехали, собственно говоря. Вместо экскурсии еще минут сорок катались по городу в поисках нужной улицы со старыми частными домами. Вот минуту назад вроде ехали по широченной магистрали мимо красивых, вылизанных новостроек, и в следующую секунду навигатор показывал свернуть в какие-то кущари с глухим забором.

– Да что за улицы, блин! – возмущалась, но уже устало, скорее для вида, Винни.

– Сюда налево, – командовал Ярик, сверяясь с картой. – Кажись, почти приехали.

Винни заглушила мотор, все вытряхнулись из тачки с облегчением. Они стояли у кирпичного дома, к которому была прибита табличка с номером, красиво вырезанная и раскрашенная. По ней сразу стало понятно, что хозяин за своим жилищем следит с большим удовольствием, а когда Хром подошел к воротам, то увидел, что еще и оберегает, – заметные в свете фонаря, четко проглядывались буквы, выведенные белой краской на воротах. Маленькие, незначительные, на первый взгляд похожие на узоры, но Хром был уверен, что это защитные знаки. Поэтому не удивился, что Яр вдруг привалился к Бабаю, который, не ожидав такого, аж слегка присел под его весом.

– Башка завертелась, – пояснил Яр, моргая в непонятках. – Как дало в затылок…

Хром кивнул на белые буковки, поднял руку и надавил на кнопку звонка. Почти сразу открылась дверь в нескольких шагах от ворот, будто этого и ждали, и к ним приблизились шаркающие шаги:

– Кто там?

– Мы по делу, – произнес Хром, ощущая дежавю, – он словно говорил это раньше не раз, точно говорил. Или в его мозгах перемешались люди и города. Или хтонь давала ему понять, что они на правильном пути. Словно это происходило, происходит и будет происходить независимо от обстоятельств. – Вы внук Павла Рубцова?

Задвижка заскрежетала, и дверь приоткрылась, являя крепкого, низкорослого мужичка в меховом жилете и полосатых штанах. Судя по разрезу глаз и круглому лицу, в потомке этнографа плескалась татарская кровь.

– Чего так поздно? – ворчливо заметил мужик, отшагивая назад. – Считай, и не ждал никого уже.

Шиза переглянулся с Хромом, состроил обычное свое радостно-безумное лицо и шагнул во двор первым. Следом за мужиком все, включая Яра, который чуть не убился на пороге, прошли в дом, а после – на просторную кухню. Для этого пришлось разуться в прихожей и протопать по веселеньким домотканым половикам сквозь гремящие в проходе деревянные занавески из бус. Бабай завертел головой, как мартышка, осматриваясь, и Хром тоже огляделся. Кухня Рубцова не была слишком прямо-таки интересным местом, но накидки из оленьих шкур на стульях и фотообои с изображением семьи бобров над столом определенно привлекали внимание. На подоконнике, заботливо укутанная наполовину в красный шарф, стояла трехлитровая банка с мутной жидкостью, в которой плавал инопланетянин. При более близком рассмотрении она показалась Хрому похожей на колонию чайного гриба, вроде такого, как его бабка давным-давно тоже держала на кухне от запоров.

– А чего без аппаратуры? – Голос Рубцова отвлек Хрома от изучения гриба. – В прошлый раз много было всего.

– Мы не из г-газеты, – догадался Шиза. – Вы уж и-и-извиняйте, что мы, ну… так, без п-приглашения…

– Кроме вас, нам никто не поможет, – закончил за ним, пытавшимся подобрать «вежливые» слова, Хром.

– Прощу прощения? – Рубцов сразу напрягся и отошел ближе к подоконнику, касаясь рукой банки. Шиза снова переглянулся с Хромом, и тот пожал плечами – вроде бы никакой разумной сущности он в грибе не чувствовал. Но возможно было все.

– Ваш дед… – начал Хром и осекся, мусоля в голове одно и то же имя, которое вдруг задвоилось. – Как вас зовут, простите?

– Павел Павлович, – ответил потомок этнографа, полируя ладонью крышку банки. – У нас в семье, считай, все Павлы. По мужскому роду, конечно. Мать-то у меня Ландышем звалась.

– Павел Павлович, дело такое, что вам грозит опасность, – сразу с козыря зашел Хром, и Винни с Бабаем, уже разместившиеся на стульях, одобрительно хмыкнули в один голос. Рубцов, благо, это не заметил. Он вообще довольно быстро проникся историей, которую рассказывал то Хром, то местами Шиза, там, где нужно было его участие. Про Ольгу еще в машине договорились не упоминать без необходимости, а начать с истории об экспедиции, мумиях в детдоме и странной находке. Хром даже предъявил престарелому внуку старое фото его деда, стоявшего рядом с Верховенским. Внук хмурился, но продолжал кивать и трогал свой гриб уже не так тревожно. На моменте с Сократовичем, правда, показалось, что он вот-вот прижмет к себе банку в защитном жесте, но сдержался.

– Ясно, значит, они сюда тоже приедут. –