появлялись интервью с участниками предыдущих школ – они вдруг вспоминали какие-то кровавые подробности и жестокость в отношениях между Адой и Адамом. Истории у всех были разные, никаких общих событий или похожих наблюдений. Но им верили, потому что всем хотелось верить в кровавую секту на острове, которая маскировалась под арт-резиденцию. На следующий курс, который должен был состояться через два месяца, – ни одной заявки.

Мы засобирались домой, потому что денег не было, а Венера, обычно без просьб оплачивающая аренду, теперь молчала и отводила глаза, когда мы размышляли, откуда взять деньги. Мне кажется, она хотела, чтобы мы все уехали, а Адам был здесь с ней. В последний момент она бы его спасла и осталась единственным верным другом.

Мы с Матвеем решили ехать автостопом – денег на билеты у нас не было. В планировании маршрута мы даже нашли какую-то отдушину. Пока читали про китайские деревни и монгольскую пустыню, забывали про Аду и этот ад. «А может, останемся в каком-нибудь монастыре в горах?»

Матвей после той ночи почти не спал. Я перенес свой матрас к нему в домик, потому что он выл во сне и совсем забывал о еде. Несмотря на все наши рассказы на лекциях о том, как из боли выжать сок творчества, мы не могли ничего творить несколько месяцев. Почти оконченный сборник стихов Матвей скинул с той самой скалы.

И вот мы наконец-то решились сказать Адаму, что уезжаем. Миша с Забавой тоже планировали (их родители пообещали купить билеты, чтобы вырвать их из этой секты), но не решались быть первыми предателями. Адам сказал, что ему есть что нам сказать. «Вам всем, кто хочет сбежать». Он назначил общую встречу вечером, в его доме.

Матвей тогда сказал мне:

– Давай уедем прямо сейчас. Я знаю, он скажет что-то настолько убедительное, что мы останемся. И не выберемся отсюда никогда.

Для меня же наш отъезд до сих пор был чем-то туманным. Мне нравилось думать об этом, о будущих приключениях, о том, что я наконец-то буду я, а не мы. Но я не представлял, что буду делать, когда вернусь домой. Я думал о том, как же много сделал для нас Адам, что мы перестали быть ответственными за что-либо. Я уговорил Матвея остаться хотя бы до завтра.

Адам начал свою речь с того, что если мы уедем сейчас и закроем нашу школу, то все подумают, что мы и правда виноваты. Нас не будут искать, а вот Адама, как главу «Джунглей» и парня Ады, сделают главным виновным.

– Вы хотите, чтобы меня посадили?! – крикнул он очень истерично.

Венера вздрогнула, подошла к нему, погладила по спине и сказала, что она всегда будет с ним.

– Я знаю. Но вот они…

Нам всем было неловко.

– Не будем закрываться, – предложил Миша. – Просто разъедемся на время, успокоим родных. А когда все забудут эту историю, снова соберемся. Мама будет получать открытки, возьмет свои слова обратно… И люди снова поедут. У Мэнсона были фанаты даже после убийства Шэрон Тейт.

– Если вы уедете, то уже не вернетесь. И не надо сравнивать меня с Мэнсоном. Я не убийца. И виноват в том, что случилось, точно так же, как и все вы. – Он пнул холст с изображением Ады и сел на пол.

– Я заплачу за аренду. Буду платить столько времени, сколько понадобится, – сказала Венера.

Мы до сих пор воспринимали ее как новичка, тем более что у нее не было таланта ни в рисовании, ни в письме. Поэтому все посмотрели на нее как на лишнюю, чужую.

– Может быть, я не талантлива в творчестве, но зато у меня отменный вкус в искусстве. Я всегда чувствую, что прогремит, а что просто на пять минут развлечет публику. Так вот, вы прогремите. Да, над этим нужно еще работать и работать, но я чувствую, с Адой или без, в будущем вы сделаете что-то громкое, что внесет вас в историю современного искусства. Вместе вы – единый организм.

Для нас ее слова не были новыми, она уже говорила что-то подобное и раньше. Она проводила в своей галерее наши выставки и выставки учеников «Джунглей», но ничто не гремело.

– Ладно. Просто поймите. Я сделала это не от злости. – Она замолчала и стала рыться в сумке на поясе. Мы шутили, что она там носит все свои возрастные таблетки. – Я просто хочу, чтобы вы остались здесь. Позже вы поблагодарите меня.

Она достала флешку. Нам было скучно. Я ждал какое-нибудь видео с нами, улыбающимися под душераздирающую музыку, какие делают на память о школе. Но нет. Она показала нам фильм о той ночи. Смонтированный по представлениям о «Джунглях» мамы Ады: Адам подносит ко рту Ады стакан и как будто бы заставляет ее выпить, целуя Аду, Матвей крепко держит ее за волосы на затылке, мы слизываем ее кровь с пальцев, а потом она пытается сбежать от нас по скале. На видео не видно падения – слишком темно. Но зато позже камера записала все, что происходило на пляже – как я зову Адама, а Матвей – Аду; как ребята переглядываются и повторяют: «Она упала, упала»; как Миша спрашивает: «Где тело?»

Я вырвал флешку из ноутбука.

– У меня есть копия, – спокойно сказала Венера. – Мой ноутбук можешь не ломать. Копия в облаке.

– Венера, ты не можешь нас шантажировать, – сказал Адам дрожащим голосом.

– Ты тоже там была, сука! – вскрикнула Забава.

– Я не шантажирую, я хотела показать, насколько вы кинематографичны. Вы – живое кино. Конечно же, я не буду никому показывать, – она ненатурально рассмеялась. – Я же не дура. Я была с вами, ты права, Забава.

– Зачем тогда все это?

– Наверное, мне надо перемонтировать. Я просто хотела показать, что вы не создаете искусство. Вы сами – искусство. А все, что случилось, – просто один объект на большой картине, глава книги. Рассматривайте это видео как то, что будет питать вас.

Она наговорила еще много всякой ерунды. Каждый сделал вид, что поверил, потому что было страшно не верить. Ночью я попытался обсудить с Матвеем, сможет ли она на самом деле опубликовать это видео. Но он сразу же заснул. А когда проснулся ночью от своего же воя, то первым делом спросил меня:

– А может быть, мы на самом деле держали Аду насильно?

Я подумал, что это просто бредовая фраза на грани сна и яви, и не обратил внимания.

Следующие дни мы почти не разговаривали друг с другом. Бесцельно бродили