Шрифт:
Закладка:
Но Слава, поежившись, произнёс:
- Лев, у меня от тебя странное ощущение.
Он напрягся:
- Какое?
«Что ты насильник, маргинал, преступник, алкоголик и, в целом, порядочная скотина», - ответил вместо Славы внутренний голос.
- Ты как будто второстепенный персонаж, - неожиданно сказал Слава.
- Что это значит?
- Всё, что я о тебе знаю – поверхностно. Родители, сестра, учеба, работа… Просто какие-то факты, в которых нет глубины.
Лев виновато молчал. Он надеялся, что это не так заметно, что он отлично прикидывается нормальным человеком.
- Мне не хватает искренности. Почему ты всё время выдумываешь, что тебе нужна помощь с рисунками, вместо того, чтобы сказать, что ты хочешь меня увидеть? Что в этом такого? Я же тоже хочу тебя увидеть.
- Я не выдумываю, - по-детски возразил Лев.
- Я знаю, что выдумываешь, - оборвал Слава его выдуманные оправдания. – Просто говори мне всё, что хочешь на самом деле.
- Что угодно?
- Да.
Он чувствовал, что наглеет, что сейчас опять напугает его, но не удержался:
- Тогда пошли ко мне.
Слава отрицательно покачал головой:
- Я против связей на одну ночь.
- А на всю жизнь?
Слава, показав ямочку на щеке, вздохнул. Спросил, помолчав:
- Ты хочешь, чтобы я провёл с тобой ночь?
«Я хочу, чтобы ты провёл со мной жизнь», - подумал Лев одну из тех фраз, которую никогда не сможешь сказать вслух.
- Да.
Слава кивнул:
- Я проведу с тобой ночь при условии, что всю ночь мы будем разговаривать. О тебе.
Лев и Слава [50-51]
Слава прохаживался туда-сюда, сложив руки на груди, и разглядывал стену с фотографиями в Карининой спальне. Понадобилось не меньше минуты, чтобы он, оторвавшись от снимков, посмотрел на Льва (тот наблюдал за ним с порога комнаты), и сказал:
- Это не твои фотографии.
- Ты проницателен, - хмыкнул Лев.
- Что это за девочка? Твоя сестра?
- Моя подруга, - пояснил Лев. – Это её квартира и её спальня. Сейчас она живёт с мужем, а я один.
- Почему ты не переедешь в её спальню? – спросил Слава, бросив взгляд на большую квадратную кровать.
- По-моему, это не очень уместно.
- А, по-моему, супер уместно, - пожал плечами Слава.
Карина тоже так считала: каждый раз, заходя, она повторяла, что Лев может съехать из маленькой комнаты в большую, что он может снять её фотографии со стены («У самой просто руки никак не доходят, че ты как этот»), что он может обжить эту квартиру так, как ему хочется. Но он всё ещё чувствовал себя здесь гостем, временным жильцом, хотя и думал про это место: «Мой дом» и «Я дома». Наверное, так оно и было – насчёт временности. Он же не может поселиться в квартире лучшей подруги навечно. Когда он закончит университет и получит все атрибуты настоящей взрослой жизни (работу, зарплату и статус), то обязательно придумает что-нибудь другое.
Оказавшись в его спальне – в стерильной комнате, с идеально заправленной кроватью, как в гостиничном номере – Слава на секунду оторопел. Он долго молчал, прежде чем сказать:
- Сначала я подумал, что твоя комната не говорит о тебе ничего. Но, кажется, наоборот: она о тебе всё сказала.
- Что, например? – спросил Лев, пряча тревогу.
- Что ты пиздец скрытный.
Тогда он впервые услышал от Славы ругательное слово. Обычно тот так складно и чисто изъяснялся, что Лев начинал сомневаться: неужели ему и правда семнадцать? Но раз Слава сказал «пиздец», значит, ничего другого сказать не мог.
- Я просто не люблю бардак, – оправдался Лев.
- Не в этом дело. Ладно… – Слава прошёл к его кровати и, поколебавшись, уточнил: - Здесь же можно сидеть, да?
- Конечно.
Он тут же забрался на кровать, не без удовольствия сминая покрывало, и сел по-турецки. В такой позе он стал ещё больше похож на Алладина, удобно устроившегося на ковре-самолете. Через открытые шторы в комнату проникал свет предзакатного солнца: оно окрашивало в ярко-оранжевый стены, правый угол кровати – по диагонали, и частично – Славу, который, щурясь от лучей, одним глазом смотрел на Льва.
- Садись передо мной.
Лев, вздохнув, осторожно пристроился с другого края: одну ногу поджал под себя, а второй оперся об пол – будто бы специально, чтобы иметь возможность в любой момент встать и уйти. Но куда уйдешь из своего же дома?
Получилось, что он сел не лицом к Славе, а боком. Слава занял солнечную сторону кровати, а он – теневую. Был в этом какой-то жутковатый символизм.
- Если бы ты носил штаны, как у меня, а не брюки, ты бы тоже смог так сесть, - подсказал Слава, кивнув на свои ноги.
- Мне не пойдут такие штаны, - сдержанно ответил Лев.
- Бред, пойдут конечно.
- Издеваешься?
Слава пожал плечами:
- Как говорится, подлецу всё к лицу.
Льва передернуло от точности этой фразы, а Слава, перестав улыбаться, сказал:
- Эй, это просто такое выражение.
- Я знаю.
- Я ничего не имел в виду, правда.
- Я знаю.
Не имел в виду, но попал – в точку.
- Я готов слушать, - напомнил Слава.
- И что ты хочешь послушать?
- Что угодно. Попробуй с самого начала.
На Льва, как обычно бывает в серьёзные моменты, напала дурацкая шутливость:
- Ну, я родился в 1982 году, в семье военного связиста и домохозяйки. Был первенцем.
- Какого числа? – перебил Слава.
- Что – какого числа?
- Ты родился.
- Двенадцатого декабря.
- Я запомню, - кивнул он. – Итак… Связист и домохозяйка. Они хорошие?
- Мои родители?
- Да.
- Ну… нормальные.
Лев честно смешал родителей между собой: если добавить к безумной тирании и деспотичности отца мягкость и кроткость матери, то получится что-то среднее, что-то нормальное. Поэтому он был уверен, что не соврал – Слава ведь спросил про них вместе, а не по отдельности.
- Ты поэтому работаешь в тире? Отец научил тебя стрелять?
- Да, - ответил Лев, напрягшись. Ему вспомнились рассуждения Славы об оружии.
- Он много времени проводил с тобой?
- Не очень много, наверное. Иногда мы выезжали за город, стреляли
