возможным вернуться во дворец. Там была тишь и благодать. Алисия устала рыдать и теперь предавалась молчаливой скорби, к общей радости отказываясь покидать свои покои. Его величество был весел, деловит и к Карлусу благосклонен. К принцу приставили нового гувернёра из Академии. Тот не доставлял никаких хлопот, буйные игры с дикими воплями не затевал, песен не пел, манеры соблюдал, внешность имел обыкновенную, а характер кроткий.

В общем, всё шло своим чередом. Дней этак пять или шесть шло. Кавалер выспался, слегка обновил гардероб и даже почувствовал вкус к жизни. Его величество тоже приободрился и впервые за полгода пригласил старого доброго Карлуса провести вечер по-семейному, выпить глинтвейну в обществе сердечного друга Фредерики. Против Фредерики кавалер ничего не имел. Она была дама умная, без больших амбиций, своим влиянием на короля пользовалась редко, требования её были умеренны, а советы толковы.

Вечер выдался сырым и холодным, оттого окна закрыли и, больше для уюта, чем для тепла, разожгли небольшой огонь в камине. Сидели в любимом малом кабинете. Слуг отослали. Фредерика, мило улыбаясь, повязала белый фартучек и собственноручно варила глинтвейн. Упоительно пахло ромом и лимонной корочкой. За окнами медленно наступал долгий летний вечер.

Бац!

Оба высоких окна уютного кабинета не просто распахнулись. С грохотом влетели вовнутрь, теряя по дороге дорогое лидское стекло. Фредерика завизжала, облив глинтвейном светлое платье.

– Ветер? – вопросил его величество.

Карлус вскочил, желая добраться до колокольчика и вызвать прислугу. Но оказалось, что надо вызывать охрану. В выбитом окне на фоне ещё светлого неба взметнулся короткий плащ и длинные чёрные волосы. Высокий парень в чёрном спрыгнул с узкого подоконника и, яростно давя осколки, устремился к застывшей у камина компании.

Карлус потянулся за свистком, с которым не расставался, и с ужасом ощутил знакомую беспомощность, только во сто крат сильнее. Не просто невозможность пошевелиться, а чувство, будто вокруг пуды неподвижного камня. Давят на грудь, сминают дыхание. Фредерика, даже не пробуя подняться с кресла, благоразумно отбыла в обморок. Его величество попытался встать, но очень удачно упал обратно.

– Что за…

– Где он? – задыхаясь от ярости, очень медленно и отчётливо произнёс вторженец.

Карлус с облегчением заметил, что оружия при нём нет. Лишь кулаки, сжатые до белых костяшек.

– Вы! Крысы! Где мой брат?

Положение стремительно ухудшалось. Во втором окне возникла ещё одна фигура в плаще и с развевающимися по ветру кудрями.

– Спокойно! – призвал второй вторженец к порядку первого. – Так они говорить не смогут.

– А я не хочу с ними разговаривать. Сейчас я хочу только убивать.

Такое обычно орут в лицо врагу. Но этот цедил слова тихо, почти шептал.

– Полгода. Полгода я умоляю его вернуться. Полгода мне твердят о политической необходимости, о безопасности государства, о том, что нельзя допустить новую войну. Полгода он рассуждает о несчастном ребёнке, которого непременно надо спасать. Я каждый раз соглашаюсь. И он торчит здесь. Здесь, где с ним обращаются как с последней грязью, где каждый вздох отравлен злобой. Мучается, болеет, терпит оскорбления и мерзкую слежку! Не разговаривать надо, а снести это гнездо к…

– Успокойся, – вполне хладнокровно заметил второй, – ты же не хочешь драться со всей королевской гвардией.

– Хочу! – яростно рявкнул первый. – Хочу подраться с гвардией, набить морду королю, сердце вырезать той твари, которая посмела его похитить…

– М-да. Яблочко от яблони недалеко падает. Теперь я понимаю, почему твоего отца все боялись.

Это немного осадило взбешённого юнца. Вроде бы даже обидело. Нет, смертельно оскорбило. Но замолчать заставило.

– Ваше величество, – второй подошёл, стал рядом с первым, коротко склонил голову, – прощу прощения за неожиданный визит и несоблюдение положенного протокола, но обстоятельства не терпят проволочек. Позвольте представиться. Илия Ильм, наместник Трубежский и Бренский. А это мой сюзерен, Филипп, седьмой князь Сенежский. Вот грамоты, подтверждающие мои слова, а также фамильный перстень с печатью.

Юный князь вскинул руку с тяжёлым квадратным перстнем. Сжатый кулак почти впечатался в чисто выбритый подбородок его величества. Его величество сглотнул. Карлус попытался поднять брови, но даже такое простое действие выполнить не удалось.

Сердитый юноша был молод, весьма красив и похож на владетельную особу древней крови гораздо больше, чем король с его рыхловатой фигурой. Вот только вёл себя не по статусу.

– Я, – произнёс князь ровным холодным тоном, видимо всё-таки вспомнив о статусе, – заботясь о мире в стране, намеревался нанести в столицу официальный визит, возобновить старинные договоры и, как надлежит, принести вассальную клятву на определённых условиях, которые диктуют интересы вверенного мне княжества. Но теперь мои намерения изменились. Полагаю, что княжество Пучежское и Сенежское с сопредельным Пригорьем и Тихвинским Поречьем вполне справится с ролью самостоятельного государства.

– Собственно говоря, у нас сил хватит и столицу захватить, – задумчиво заметил наместник. Этот выглядел посолиднее, хотя немногим старше. Карлус предпочёл бы вести переговоры именно с ним. «Запугивают, – подумал он, – сейчас начнут выдвигать требования». Так и случилось.

– Положение может исправить только немедленное возвращение в Пригорье моего брата.

С голосом совладал, но взгляд бешеный.

– Хм, – прокашлялся его величество, которому, видимо, позволили говорить, – рад приветствовать в столице столь влиятельного вассала. Хотелось бы, однако, узнать, о каком брате идёт речь.

– Я тебе пока не вассал, – вновь сорвался юный князь, – если я только узнаю, что вы… что его…

– Хм, – в свою очередь прокашлялся его напарник, – позвольте мне пояснить. Печальные обстоятельства сложились следующим образом. Прошлой осенью с территории Высокого Заозерья был похищен и насильственно увезён в столицу Ивар Гронский Ар-Моран, названый брат его сиятельства, его доверенное лицо и, не побоюсь этого слова, друг.

Его сиятельство, стиснув зубы, вполголоса процедил нечто нецензурное.

Карлус попытался открыть рот. Сейчас определённо придётся оправдываться. Однако такой возможности ему не дали.

– Принимая во внимание цель похищения, политическую ситуацию, а также желания самого господина Ивара, – продолжил наместник, осознав, что юный князь по-прежнему не способен соблюдать дипломатический протокол, – мы не настаивали на его немедленном возвращении, хотя его присутствие в Пригорье было не только желательно, но и совершенно необходимо. Неделю назад он известил нас, что, наконец, возвращается. Но, увы, не вернулся. Два-три дня мы ещё надеялись, что он задержался в пути, желая отдохнуть, посетить свои любимые места…

– Да… – прошипел князь, – как же… Ещё раз расскажи, что он просто сидит на Белухе, рассветы встречает.

– Вполне разделяю ваше беспокойство, – мягко произнёс его величество, – но уверяю вас, с высокородным господином Иваром Гронским обращались со всей возможной деликатностью, подобающей его положению. А неделю назад, сочтя свою работу выполненной, он принял достойную награду и благополучно покинул город через северные ворота. Кроме награды, ему предлагали коня или же экипаж и сопровождение. Однако он от всего отказался.

Его величество был совершенно искренен. Об интригах дорогой Алисии и разбойничьей деятельности Якоба Карлус решил не докладывать.

– Та-ак, – быстро повернулся к