– Я вовсе не добра. Я сделала это для вас.

Ну как, как дама может выразиться яснее?!

Тут он, наконец, на неё посмотрел. Серьёзно так, без улыбки.

– Ваше высочество, вы в беде.

– Я? – Алисия суетливо оглянулась. Беда живо представилась ей в виде усевшейся на обнажённую шею жирной мохнатой гусеницы.

– Вы позволили себе питать ко мне некие чувства. Это большая беда.

– Отчего? – прошептала Алисия, боясь спугнуть наконец разговорившегося кавалера.

– Вы ничего обо мне не знаете. Вы даже не видите меня. Только это. – Он небрежно махнул рукой, намекая на свою картинную внешность, и добавил с глубокой горечью: – Всегда только это. Все так смотрят. От семилетних до семидесятилетних. Я знаю лишь одну, что умеет смотреть иначе. Но ей такая беда не грозит.

– Она сумасшедшая? – вырвалось у принцессы. – Или слепая?

– Нет. Просто любит другого. Самое красивое в том человеке – его конь. Всё остальное годится только, чтобы пугать детей.

– Почему любит?

– Я же говорил, она умеет смотреть иначе. Видит в нём что-то, чего нет во мне. Должно быть, на самом деле я немногого стою. А что видите во мне вы?

– Истинного рыцаря древней крови. Прекрасного принца. Будущего короля. О, каким блистательным королём вы могли бы стать! – дрожащим голосом сказала Алисия. – Впрочем, это ложь. Когда вы со мной, я ничего не вижу. Вы ослепительны.

– Увы, ваше высочество, этого мало.

– Для кого? – почти простонала Алисия.

– Для меня и для вас.

Тут Алисия не выдержала, повела себя как простая белошвейка. Ну что ещё остаётся, когда у него такое лицо. И ведь обнял, и со скамьи поднял, и на поцелуй ответил. И снова отпустил. Совсем. Положил тёплые руки на оголённые плечи, мягко усадил назад, на скамью.

– Сядьте, ваше высочество. Я спою для вашего сада.

– Даже не для меня? – кокетливо прошептала Алисия и услышала в ответ:

– Саду нужнее.

Вздрагивали тугие кисти сирени, ползли, пробивались сквозь траву побеги почти погибших роз, живые изгороди сплетались над тропинками, превращались в высокие арки, древние липы, по которым давно плакала пила, тянули к небу корявые ветви, прораставшие свежей весенней листвой. Луковицы тюльпанов, очнувшись, раздвигали корни, ещё не распустившиеся пионы поднимались на заброшенных клумбах, теснили дурную траву.

Прекрасный травник давно отказался от понятных слов, пел своё, языком чужим и странным, но отчего-то Алисия всё понимала.

– Ты помнишь? Помнишь его? – спрашивал певец. – Вспомни, очнись и вспомни.

– Помню тебя, – радостно откликался сад, – ты вернулся. Не покидай нас больше. Не покидай!

Алисия дрожала от холода. С кистей сирени падали капли. Руки и плечи покрылись гусиной кожей. Совсем замёрзнуть помешал наброшенный на плечи голубой камзол с серебристым узором. Владельца камзола рядом не было. Надо же, позаботился. Но уедет. Уедет уже сегодня. Алисия попробовала разгневаться. Посмел отказать, отказать ей, принцессе, чей род восходит к истинным Островецким! Яростно сбросила на землю камзол, пнула его, хорошенько потопталась остренькими каблучками. Каблучки запутались в серебряных нитях вышивки. Алисия споткнулась, упала на колени, ссадила нежные ладони о жёсткий песок и разрыдалась. Не вышло никакого гнева. Уедет. И даже не придёт попрощаться. Так ничего и не понял, а Алисия не сумела ему объяснить. Вот он уедет, а она… как же она теперь без него. Ну нет! Ещё не поздно. До утра далеко, и бал не кончен. В невидимом дворце еле слышно гремела музыка. Карлус! Вот кто может помочь. А отец… Отец не будет возражать. Сам палец о палец не ударит, но возражать не будет. Подобрав юбки, Алисия бросилась по аллее. Карлус, по-прежнему пребывавший в бальном зале, выслушал сочувственно, на просьбу сделать так, чтобы жестокосердный травник никуда не уехал, покивал и молвил задумчиво:

– Разбойники нынче на дорогах шалят. Несмотря на все усилия его величества. Путник, обременённый деньгами, всегда в опасности. Кхм. Полагаю, благоразумная девица, преданно ухаживающая за раненым юношей, вполне способна добиться его благосклонности, особенно если у неё будет достаточно времени.

– О, господин кавалер, – восхитилась Алисия, – уверяю вас, ваши заслуги перед короной будут оценены по достоинству.

В бальный зал возвращаться не стала, а, так быстро, как только позволяли приличия, устремилась в свои покои, и только там, оставшись в одиночестве, позволила себе попрыгать и повизжать. Да! Да-да-да! Вот принесут его назад в город, побитого разбойниками, бедного и несчастного, а она… Она ни на шаг от него не отойдёт. Будет самой преданной сиделкой, самой нежной, самой чуткой. Та-ак. Надо всё приготовить. Комнату в этом крыле. Постель. Золотистое шёлковое бельё очень пойдёт к его волосам. Графинчик красивый с прохладительным питьём и, конечно, элегантное кресло у изголовья для самой Алисы. Заснула вся в мечтах, а проснулась далеко за полдень. Тщательно причесалась, приказала подать изящный капот, распорядилась насчёт покоев и стала ждать вестника от северных ворот.

Часы шли. Миновал обед. Наступил вечер. Но не было никаких вестей ни о злых разбойниках, ни о покалеченном травнике.

Глава 9

Несколько дней Карлус наслаждался тишиной и покоем. Нет, конечно, Алисия рыдала с утра до вечера, сломала любимый веер о голову горничной, ни с того ни с сего приказала срубить Сиреневый приют, корни повыдергать и место выжечь, чтобы даже следа не осталось. Но об этом он узнавал только из докладов своих людей. Очень удачно нашлись срочные дела в городе. Пришлось дневать и ночевать в ратуше, вкушая короткий ночной отдых в доме городского старшины. Его величество присылал нарочного, намекая, что хорошо бы вернуться, но Карлус предпочёл намёков не понимать.

Он весьма мало сожалел, что позорно провалился придуманный на скорую руку план, который был горячо одобрен её высочеством. У безголовой девицы следовало как можно скорее отобрать все дамские романы. Просто так, для общего спокойствия. По сути, он был даже благодарен Якобу. Противоречить желаниям принцессы – это одно, а обстоятельства непреодолимой силы, к коим относится разгильдяйство тупых помощников, – это совершенно другое. Конечно, Якоб, с жаром утверждавший, что проклятый травник засаду чудом миновал и вообще как в воду канул, что-то явно недоговаривал. Но так было гораздо лучше. Убили его, не рассчитав молодецкой силушки, и прикопали где-то под кустиком, или же упустили, как последние дурни, не имеет значения. Главное, не будет больше торчать во дворце, шпионить, лезть в голову к каждому встречному и соблазнять королевских фавориток и дочерей.

О, конечно, по всем трём дорогам были разосланы гонцы с приказом разыскивать пропавшего по приметам. Интересы королевской семьи превыше всего, а желания её высочества – вообще закон. Так что совесть Карлуса была совершенно спокойна. Неловкая ситуация разрешилась наилучшим образом, что, по счастливому стечению обстоятельств, великолепно совпадало с тайным желанием его величества.

Выждав четыре дня, кавалер счёл