и начало осени он провёл в седле, разбираясь с последствиями интриг барона Хемница. Кого разоблачил и арестовал, кого подкупил и перетянул на свою сторону, с кем договорился полюбовно. Вернувшись в столицу, обнаружил, что её высочество отринула чёрную меланхолию и намеревается выйти замуж за Ронана Шварцвальда, в чём её весьма поддерживает его величество, сам возжелавший жениться на благоразумной Фредерике и для начала даровавший ей титул баронессы и земли мятежного барона. Карлус всё это одобрял, ибо один-два дополнительных наследника не помешают, а Алисия, покинувшая столичный двор, – это истинное, несомненное благо. Однако блага не вышло.

Как-то утром, в конце сентября, вечером долгого дня, серого и унылого, как зубная боль, в кабинет Карлуса ворвался растрёпанный королевский медикус. Скончалась безотказная сиделка Клара. Несла принцу вечернюю порцию сладкого молока, отхлебнула глоточек, чтобы проверить, не горячо ли. Поднос, разбитую кружку и Клару нашёл на лестнице вышедший на шум брат Серафим. Принцу, покой которого оберегался жесточайшим образом, сказали, что Клара уехала нянчить внуков. Медикус же обнаружил в стакане несомненные следы яда с красивым названием «арсениум».

Карлус доложил его величеству, усилил охрану покоев принца, на лестнице посадил пробовальщика, которому вменялось в обязанность проверять всю еду его высочества непосредственно перед употреблением. Не прошло и двух дней, как пробовальщик слёг с дикими болями в животе. На этот раз в мороженом оказалось простое и понятное пёсье зелье, которое, как известно, добывается из борца, растущего по рекам. В тот день его высочество слегка простыл, и мороженое ему было лично братом Серафимом запрещено. Пробовальщик выжил благодаря усилиям королевского медикуса, Карлус устроил кухню для принца и его товарищей в нижнем ярусе Висячьей башни, поселил там тщательно проверенного повара с парой помощников и пробовать всё приготовленное заставлял уже их.

Через три дня на любимой поляне принца прямо на клумбу, на которой теперь красовались яркие георгины, рухнуло дерево. К счастью, его высочество играли в прятки и в критический момент изволили ползать под кустами. Брат Серафим успел увернуться и отделался лёгким сотрясением мозга. Карлус произвёл проверку. Липа, сама по себе старая и гнилая, была очень аккуратно подпилена.

Карлус арестовал садовника, помощника садовника и младшего помощника садовника. Брату Серафиму было рекомендовано держаться подальше от деревьев и прогуливаться с детьми исключительно в королевском розарии. Несколько дней дети гуляли в розарии, предварительно оцепленном проверенными гвардейцами. Его величество был недоволен, так как розы взращивала дама Фредерика и как-то не ожидала, что в них будут прятаться, разыгрывать битву при Белой Кринице или устраивать скачки с препятствиями. Сама Фредерика лишь огорчённо вздыхала, понимая, что заставить деток прогуливаться исключительно по дорожкам – непосильная задача. Принцесса Алисия, окна которой выходили в розарий, также была недовольна и жаловалась на шум. Но Карлус был непреклонен. До тех пор, пока к месту игр его высочества не прилетел арбалетный болт. Юный Эжен, чудом успевший толкнуть принца на землю и заслонить собой, был ранен. Болт воткнулся у позвоночника, пониже шеи, каким-то чудом не задев главных жил. Чуть в сторону, и мальчишка истёк бы кровью. Смертельно испуганный, его высочество едва не впал в прежнее состояние, всю ночь плакал, бредил и в бреду просил господина Ивара забрать его в сон. Брат Серафим молился, прачкина дочка провела ночь в постели принца, обнимая его и всячески пытаясь утешить. Эженом занимался медикус. Надо будет вознаградить семейство Готье по заслугам. Не стоит делать врага ещё и из главного церемониймейстера.

Карлус запретил кому бы то ни было входить и выходить из Висячьей башни и как раз заканчивал проверять удвоенный караул, когда за ним пришли от его величества. Малый кабинет с новыми стёклами и горящим камином отчего-то больше не казался тихим и уютным.

– Болт был выпущен с Летящей башни, – доложил Карлус, – арбалет казённого образца брошен там же. Сейчас мои люди опрашивают замковую стражу.

Король, сгорбившись, глядел на огонь.

– Как ты думаешь, кто?

Карлус преданно молчал. Думы его были столь тяжелы и нелицеприятны, что произносить их вслух не следовало.

– Алисия?

Король тоже умел думать, и это не доставляло ему радости.

– Вряд ли сама Алисия, – попробовал облегчить его страдания Карлус, – скорее, кто-то из Щварцвальдов. Наследная принцесса в качестве невесты лучше, чем ненаследная. Мы проверяем.

– Фредерика?

– И это возможно, ваше величество, – вздохнул Карлус, – проверяем мы.

«Мать наследника престола» звучит лучше, чем «мать второго принца». Да-с. Если это Фредерика, ничего не найдём. Слишком умна. А главное, за ней никто не стоит.

– Может быть и третья сила, – осторожно сказал он, – какие-то местные патриоты, которые считают ваше величество чужаком, захватчиком.

– Его нужно спрятать.

Король поднял налитые кровью глаза. Карлус догадывался, что он пьян, но только сейчас увидел, до какой степени.

– Спрячь его. Немедленно.

Его величество мог выходить из себя сколько угодно, но Карлус знал – немедленно такие дела не делаются. Особенно когда речь идёт о таком ребёнке. Его высочество нельзя было просто сунуть в любую семью селян где-нибудь в глуши. Кавалер очень хорошо помнил все требования пропавшего травника. Тишина, никаких волнений, вокруг спокойные добрые люди, причём добрые на самом деле, а не по должности или в силу других причин, и как можно меньше незнакомцев. В тот же вечер, всё обдумав и взвесив, он отправил Якоба с письмом. Гонец, проявив невиданную прыть, вернулся через две недели. С седла его сняли полуживого от усталости, что там случилось с казёнными сменными лошадьми, кавалер даже думать не хотел, но полученный ответ прочёл очень внимательно. Подруга детства, троюродная кузина Александра, ныне настоятельница монастыря Святой Бригитты, писала, что с удовольствием повидается с дорогим братцем и его юными родственниками и даст им приют на время, необходимое для спокойного отдыха. Ведь ей хорошо известно, как бедный братец утомляется на государственной службе в этой дикой разорённой стране. Мысль о приличном вознаграждении за приют и ласку витала между строк. Но Александра и в самом деле была добра, а в целом монастыре наверняка найдётся хоть одна девица с хорошим характером и любовью к детям. Монастырь стоял во фряжских землях, но недалеко от границы. Охрана стараниями Александры была налажена отлично. За внутренние стены вообще не пускали посторонних.

Время для ожидания вышло. Сам кавалер собрался мгновенно. К отъезду его высочества подготовка велась в строжайшей тайне, при этом распространялся слух, что принц, возможно, примет участие в традиционной осенней охоте, до которой оставалось ещё десять дней. Его высочество, живший как заключённый в своей башне, даже обрадовался, когда ему пообещали долгую прогулку, визжать и вырываться не стал, лишь потребовал взять с собой сундучок с красками, что и было исполнено. Прачкину дочку