по малолетству и девичьей слабости решено было оставить с матерью. Зато оправившийся от раны Эжен и брат Серафим должны были ехать с принцем, дабы он видел побольше знакомых лиц. Что будет, если он в дороге взбрыкнёт и снова начнёт с визгом забиваться в тёмные углы, кавалер по особым поручениям старался не представлять, хотя излишне живое воображение то и дело подсовывало яркие убедительные картины.

Из дворца вышли на исходе ночи через приказ Тайных дел, из города через Речной ход, ведший к пристаням за мостом у Южных ворот. Разместились в двух крытых лодках: в одной кавалер с подопечными, в другой багаж, провиант и пять человек охраны. Плыли вниз по течению, да ещё и паруса поставили, благо ветер был северный. Так, по расчётам кавалера, выходило быстрее, чем в осеннюю распутицу в тяжёлой карете. Принц хлопот не доставлял, малевал что-то на своих дощечках. Только сокрушался, что лодку качает и оттого краски размазываются. Краски размазывались ровным слоем по одежде и физиономии его высочества, а также по штанам и камзолам всех окружающих, но кавалер терпел. Лучше это, чем невменяемый зверёныш. Помогал и брат Серафим. Кавалер, понимавший только два воспитательных метода – кнут и подкуп, смотрел и удивлялся. Вроде бы два спевшихся избалованных дитяти вертели кротким монашком как хотели, но в конце концов всегда выходило так, как хотел он.

В Студенце пересели на лодью, небольшую, лёгкую, но с широким парусом. Плыли днём и ночью. Если ветер спадал, гребцы садились на вёсла. Кого везут да почему такая спешка, им не объясняли. Лишь плату положили вдвое. В Верховце покинули реку и пересели в заранее снаряжённую карету. Охрана двинулась верхами. Осень становилась всё глубже и безнадёжней. Карета качалась сильнее, чем лодья в бурю, продвигались с трудом, ночевали в трактирах или в придорожных деревушках, все в одной комнате. Охрана держалась настороже. Но никто за ними не следил, подозрительные личности под окнами не маячили. Обе заставы и мост через пограничную Кересть миновали без задержки.

После моста их и окружили. Свежие, на сытых конях. Видно, поджидали уже давно. Не следили, точно знали, где проедут. Откуда узнали, кто выдал, гонец или кто-то из монастыря? Александру перекупили? Кто-то во дворце знал заранее?

Часть 3

История юного Эжена, год назад прибывшего в столицу в роскошной карете

Скажи, канатная плясунья,Как ты до мая доживёшь?А. Ахматова

Глава 1

Эжен растерянно прислушивался к угасающему стуку копыт. Весело бороться со старшими – взрослыми, умными, когда их над тобой великое множество. Совсем иное, когда самый старший – это ты. И самый главный, и самый умный, и за всё отвечаешь тоже ты.

Поздняя осень. Утонувший в холодном тумане лес. Перепуганный Лель, он же надежда всей страны и единственный наследник престола, забившийся под дорожный плащ, как в нору. Если дело дойдёт до крика, сюда все разбойники сбегутся, просто чтобы выяснить, кого режут и почему без них. Да ещё эта странная девица. Ишь, стоит, обнимается со своим одром. Репьи из гривы выбирает. Заботится. Узкая и вёрткая, как пламя свечи. До того лёгкая, что даже опавший лист под ней не сминается. Ноги босые, несмотря на осенний утренний холод. Стоит так, будто каждый миг готова оттолкнуться и прыгнуть. Широкая юбка, кажется, из одних кривых заплат, кофта, истёртая на вороте и манжетах до торчащих ниточек, толстый серый платок из некрашеной шерсти, которым неоднократно и с удовольствием обедала моль. Всё это щедро украшено дорожной грязью, сухим листом и слипшимися репьями. Стриженые, как у парня, волосы сбились на одну сторону и тоже все в репьях. Живёт она в этом лесу, что ли? Эжен знал, что существуют нищие бродяги. Но где они гнездятся и как проводят свой век, представлял смутно. Можно ей доверять или нет? Кто её знает… Вроде вчера она их спасла. Помогла спрятаться. Не выдала и… То, что приказал кавалер, выполнить необходимо. Исчезнуть отсюда, добраться до этого Филина. Как-то протащить через лесную чащу Леля, который, конечно, будет пугаться каждого куста, упираться и плакать.

– Эй, ты!

Девица обернулась через приподнятое плечо, вскинула тонкую бровь.

– Продай коня!

Получилось не очень вежливо. Но Эжен замёрз, промок, страшно хотел есть и до колик боялся быть старшим и за всё отвечающим.

– Ха! – фыркнула девица. – Ишь, чего захотел!

– Это государственное дело! – попробовал проявить суровость старший и ответственный.

– Ой-ой-ой! Какого такого государства?

– Нашего.

– Ах! Но я-то не ваша. Я сама по себе.

– Фряжская подданная? А говоришь по-нашему.

– Я ещё по-алемански могу и по-свейски. Иберийский тоже маленько знаю.

Эжен скривился. Чем и как осадить нахальную девчонку, он не знал. Силой отнять лошадь тоже не получится. Девица старше его и выше, а главное, пёс у неё страшный.

– Тогда вали отсюда, – буркнул он, – без тебя обойдёмся.

– Счастливо оставаться.

Плащ зашевелился. Лель выбрался из норки, робко тронул Арлетту за подол, а потом вдруг вцепился в неё, прижался всем телом и прошептал:

– Не бросай.

– Что?

– Не бросай. Нас. Не уходи.

Слова давались ему трудно. Каждое выговаривалось отдельно. Но вцепился он крепко, не оторвёшь.

– Он чё, не в себе? – полушёпотом спросила девица.

– Вот ещё, – обиделся Эжен. Он терпеть не мог, когда про Леля говорили такое.

– Кстати, а кто у нас тут принц?

– Какой ещё принц? – попытался отвертеться Эжен.

– Ну, ты же сам сказал: клянусь, мол, спасать его высочество.

– Я принц, – с достоинством доложил Лель.

– Ох ты ж, – ужаснулась девица и жалостливо погладила его по спине, – бедный ребёнок. Как же тебя угораздило?

Вопрос был слишком сложный, ответа на него Лель не знал, только вцепился в девицу ещё крепче. Чем-то она ему приглянулась. Обычно от людей он шарахался, даже к доброму брату Серафиму привыкал долго, а тут приник – не отдерёшь. Девица посмурнела, опечалилась, сама обняла покрепче несчастного Леля. Что бы ей такое сказать, чтобы лошадь выпросить?

– Его хотят… – прошептал Эжен, сделал страшные глаза и полоснул рукой по горлу.

Строгие голубые глаза прищурились. Обветренные губы беззвучно прошептали: «За что?» Эжен нехорошо ухмыльнулся и изобразил на голове корону из трёх растопыренных пальцев. Девчонка взглянула на чёрную макушку Леля, никакой короны там не обнаружила и тяжко вздохнула.

– Подержи пока.

Вручила ребёнка Эжену и легко вспорхнула на спину своего одра.

– Давай сюда.

Эжен закряхтел, изумляясь, отчего тощий Лель столько весит, но подтолкнул, помог усадить впереди.

– Ты идёшь пешком, – обрадовала его девица, – нельзя коня мучить. Сама бы пошла, да я, видишь, босая. По лесу далеко не уйду.

Эжен посмотрел на расцарапанную, грязную пятку, которая болталась перед его носом, и кивнул.

– Плащик подай.

Кое-как отряхнул от листьев и протянул ей слегка отсыревший плащ господина кавалера. Дорогой, мягкий, с меховой подкладкой. Девчонка набросила его на плечи, закутав сразу и себя, и Леля.

– Может, вернёмся к