он сбросил его, и он перебросил кафтан через плечо. Она не забыла, что он был ранен. Но на доказательства этого было трудно смотреть. Одна зашитая рана пересекала его левый бок, от пупка и вверх по рёбрам. Другая почти повторяла его на другой стороне, хотя и была более прямой, от бедра до подмышки. Их покрывали волдыри от тепловых ударов Джемиля. Синяки обрамляли обе раны: сердито-фиолетовые и красные внутри, переходящие в зелёные и желтые по краям. Его магия танцевала и кружилась, дым поднимался от бёдер к плечам, оставляя пятна под кожей.

— Я ненавижу это.

Наиме прикоснулась к нему, следуя линии более прямой раны. Его желудок сжался, и у него перехватило дыхание. Его глаза были полузакрыты, когда она посмотрела ему в лицо.

— Я надеюсь, ты имеешь в виду раны, — проворчал он.

Наиме прищёлкнула языком и, подняв полотенце, провела им по его груди и плечам, а затем более нежно похлопала по животу и бокам. Она всё время боялась, что может зацепиться за швы, но, если и зацепилась, он не подал виду.

— Я имею в виду раны, тщеславное создание, — она обхватила его руками и протянула полотенце по его спине. — Хочешь знать, что я об этом думаю?

Она скользнула рукой вниз по широкой равнине его спины, по выступающим мышцам и бороздчатому каналу позвоночника.

— Да.

— Я не могу выкинуть тебя из головы. Я едва могла говорить с тобой в тот день в конюшне. Я так сильно хотела прикоснуться к тебе.

— Сделай это, — приказал он, хватая её за пояс и притягивая к себе. — Прикоснись ко мне.

— Где?

Ей нравилось, что он был немного жадным, нравилось давать ему некоторую меру контроля, потому что он брал только часть, а не всё.

— Где угодно. Как ты захочешь, — он наклонился к её шее, всё ещё держа её за пояс, и поцеловал ниже уха. — Своими руками, ртом, языком, зубами. Я твой.

Его слова послали копья острого, пугающего жара от её груди к сердцевине и притупили её мысли до медленной, неграмотной путаницы. Макрам вздрогнул, и она поняла, что его кожа под её руками холодная и покрыта гусиной кожей.

— Я думаю, — она провела ладонями по всей длине его рук, пальцы скользнули по мышцам, её большие пальцы изогнулись во впадинах его локтей, — тебе холодно.

— Я действительно старался изо всех сил, чтобы замерзнуть там до смерти, — признал он, его взгляд опустился на её живот. — Ты, с другой стороны, кажешься слишком горячей. Ты могла бы согреть меня.

Его пальцы быстро справились с её поясом, и он бросил его ей за спину, затем снял другую драпировку из ткани, и сделал то же самое.

— Макрам, — сказала Наиме, когда он начал расстёгивать плетёные золотые пуговицы её энтари. — Прежде чем…

Он сбросил энтари с её плеч, и оно упало к её ногам. Это было скорее украшение, чем щит или покрывало, и на ней был тяжёлый кафтан, а также более лёгкий кафтан, сорочка и всё ещё её сальвар. Но потеря энтари заставила её почувствовать себя гораздо ближе к обнажённой, чем она была на самом деле.

Она схватила его за руки, нежно коснувшись забинтованной.

— Есть риск, на который я не могу пойти с тобой, — быстро сказала она.

Во дворце в Нарфуре у неё был доступ к чаям и травам, которые предотвратили бы осложнения, но здесь она не могла воспользоваться этим шансом.

Распространяющаяся ночь в его глазах отступила, когда он моргнул, как и магия под его кожей. Он кивнул.

— Я знаю, красавица.

Наиме никогда не слышала, чтобы это слово превращало благоговение в состояние бытия, в самое тёплое, истинное выражение чувств. Это никогда ничего не значило. Ты прекрасна. Говорили они. Какая прекрасная принцесса. Как удачно, что она красива. Слово, которое ничего не описывало о том, кем она была или чего хотела, как она работала, чтобы быть такой, какой ей нужно быть. Но в его голосе, сформированном ночью и покоем, прозвучало всё, что, как она знала, он видел в ней. Глаза Наиме горели, и ей пришлось проглотить вздох, подозрительно похожий на всхлип.

— Позволь мне прикоснуться к тебе и обнять тебя, — сказал он. — Дай мне увидеть, как ты сияешь. Я не буду просить ни о чём другом.

Он поднял руки к её волосам и начал пальцами расплетать её косы.

— Несмотря на твоё сравнение, — Наиме пришлось сказать что-то резкое, чтобы укрепить те части себя, которые разваливались на части, — я не магический шар, которому можно приказать светиться в удобное для тебя время.

— Я никогда не отступаю перед вызовом, — сказал он, — и ты уже знаешь это.

Раздался тихий стук в дверь.

— У меня есть сухая одежда, — сказала Самира с другой стороны.

Макрам отступил назад, так что дверь закрыла его от посторонних глаз. Наиме открыла дверь и Самира бросила быстрый взгляд на её отсутствующее энтари и распущенные волосы и протянула ей одежду.

— С тобой всё в порядке? — спросила Наиме.

Самира указала на спальный тюфяк, который лежал напротив двери в холл.

— В сто раз комфортнее и теплее, чем на равнинах, — сказала она. Затем она улыбнулась и накрыла ладонью тыльную сторону ладони Наиме. — Когда ты счастлива, со мной всё в порядке.

Наиме поцеловала её в щеку, затем закрыла дверь и разложила одежду на кровати.

— Я сплю голым, — сказал Макрам, прижимаясь к её спине, обхватывая её руками.

Он прижал её руки к бокам, когда она занялась раскладыванием кафтана и сальвара, которые принесла Самира.

— Даже в дикой местности?

Наиме повернулась и посмотрела на него поверх плеча. Ей нравилось, как его объятия заставляли её чувствовать себя в коконе, как они заставляли её сердце подпрыгивать к горлу и биться сильнее. Он рассмеялся.

— Нет. Это что, дикая местность?

— Это очень похоже на ситуацию, в которой спать голым может быть опасно.

— Я не уверен, как ты себе это представляешь, — сказал он. — Это не