узких окон. Томан закрыл за собой дверь, и Макрам прижался лбом к холодному стеклу. Завывал ветер, и холод просачивался через окно в пространство вокруг него. Казалось, между ним и Кинусом бесновалась зловещая, горькая, ослепляющая буря. Между Тхамаром и Саркумом. Между ним и Наиме.

Он знал, что только угроза его власти решила многие проблемы для Кинуса ещё до того, как они действительно начались. Мало кто пойдёт против его брата, на стороне которого был самый могущественный маг в Саркуме. Макрам гордился тем фактом, что он был полезен. И всё же, конечно, он не был единственным препятствием между его братом и гражданской войной?

Или же он был настолько ослеплён?

Как только он уехал, Кинус заключил в тюрьму тех, кто мыслил и верил как Макрам. Разве Макрам не был проницательным знатоком характеров? Возможно, труднее всего было оценить его брата. Он снова подумал о Кадире, и его мысли омрачились ещё больше.

Макрам закрыл глаза, пытаясь мысленно вызвать Наиме, как её магия подавила его во дворе. Её запах, который, казалось, был идеально создан для того, чтобы успокоить острые углы внутри него. Он надеялся, что мысль о ней поможет усмирить растущий внутри него разлад, но это лишь заставило его волноваться. Было безрассудно возвращаться в шторм, но ему не нравилась мысль о том, что она будет во дворце без него. Особенно в свете действий его брата.

Вопросы Томана достигли своей цели. Посеяли сомнение.

Макрам достал письмо из кармана пальто. Оттиск той же самой печати — три пламени, соединенные основаниями так, что они образовывали пустое солнце, — вместо подписи. Как только он начал читать, он всё понял, необходимость узнавать имя автора отпала.

Мы, Высший Совет Тхамара, Султана Омара Сабри Шестого, представляем на ваше рассмотрение прилагаемые условия переговоров о заключении союза.

Кадир заранее выслал условия. Скорее всего, подделал их. И он сделал бы это только в том случае, если бы изменил их на условия, на которые Наиме не согласилась бы.

Кадир бурно отреагировал на заявление Наиме о том, что она отправится в Саркум, потому что боялся, что она оспорит любые условия, которые он выдвинул заранее. В этом письме они не были подробно описаны. Должно быть, они были отправлены вместе с другими документами, которые Айзель была вынуждена оставить на столе.

Макрам выругался и, свернув письмо, спрятал его в карман пальто.

Будь проклят шторм. Он не мог остаться.

ГЛАВА 27

— Что тебя беспокоит?

Самира стояла на коленях в изножье кровати, отряхивая запекшуюся грязь с кафтана, который Наиме надевала в дорогу. Его нужно было хорошенько почистить, но вряд ли это удастся сделать, пока они не вернутся в Нарфур. И даже тогда Наиме сомневалась, что кровь можно будет удалить.

Кровать была единственным местом, где Самира могла работать. Комната была уютной, если можно так выразиться. Из холла можно было попасть в узкую, компактную комнату, которая служила прихожей и спальным местом для слуги. К нему примыкала спальня, чуть больше прихожей, чтобы разместить кровать такой высоты, что Наиме подумала, что ей может понадобиться табурет, чтобы забраться на неё. Крошечный туалетный столик и небольшой платяной шкаф стояли у одной стены. Оба выкрашенные в ярко-красный геометрический узор и инкрустированные обсидианом и мрамором.

— Мы сидим в логове спящих львов, — заявила Наиме, глядя в окно на продолжающийся шторм.

Они поужинали. Сопровождающие и стражники были размещены в одинаковых комнатах, раненые находились под присмотром врача. Все и вся были в безопасности внутри дворца, вдали от шторма. Кроме Макрама. Конечно, он останется в стороне и не попытается вернуться сегодня вечером?

— Тебе это сказал Тарек?

Самира постучала щёткой по раковине и возобновила свои короткие, быстрые движения по ткани.

— Он предупредил меня.

Наиме прислонилась головой к оконному стеклу, обхватив себя руками.

— Это всё, что тебя беспокоит?

Самира расправила ещё одну часть кафтана. Наиме убрала голову от окна и посмотрела на свою подругу, которая взглянула на неё, а затем вернулась к своей работе.

— Нет, — ответила Наиме.

— Ты любишь его?

— Тарека? — спросила Наиме.

Самира подняла бровь, снова постукивая щеткой. Пыль поднималась с щетинок. Наиме закрыла глаза и снова прислонилась головой к окну.

— Я думаю, что влюбилась бы, будь у меня время.

Или, быть может, ей вообще не нужно было время. Она подумала, что, возможно, это начало проникать в трещины вокруг её логических рассуждений, вокруг её мысленных напоминаний о том, что она никогда больше его не увидит.

— Что ты будешь делать?

Самира села на корточки и положила щетку на колени.

— С Макрамом? — спросила Наиме и, прежде чем Самира успела ответить, добавила: — Ничего. Расстояние будет сражаться за меня в этой битве.

— Это не помогает. Расстояние. Время. Правила, которые говорят тебе «нет». Вся та ложь, которую ты говоришь себе. Ничто из этого не помогает.

— Ты маг огня. Я другая, я воздух. Пройдёт.

Наиме будет говорить себе это до тех пор, пока это не станет правдой.

— Нет. Любовь не принадлежит Первому Дому, это не та часть, которая вписывается в ваши пазлы. Ты не можешь ею командовать. И я видела, как он смотрит на тебя. Для него это тоже не пройдёт.

— Тогда почему ты высказала ему такие ужасные вещи, когда мы приехали?

— Когда я влюбилась в Джемиля, каждая минута, проведённая с ним, заставляла меня любить его всё больше. Каждый разговор, каждое прикосновение, каждый взгляд. И теперь я проклинаю их все, потому что каждое из них — кровоточащая рана. Я хотела избавить тебя от этого, от тысячи порезов, которые, в конце концов, лишат тебя души.

— Я не могу избавить тебя от Джемиля, как и ты не можешь избавить меня от этого. Но, по крайней мере, мы с тобой вместе, и я не собираюсь позволять чему-либо это менять.

Они обе были бы влюбленными призраками, бродящими по залам султанского дворца.

Наиме отошла от окна, опустилась на колени рядом с Самирой и