на мою реакцию? Думаю, нет. Было решено, что на сегодня с Юного Генриха довольно танцев, и его проводили на вечернюю молитву, чтобы затем уложить в постель. Остальные же мои домочадцы устало разошлись, чтобы поболтать напоследок. В общем же можно было считать, что вечер удался.

Но когда я ела свой вечерний хлеб, запивая его вином из чаши, я нервно дрожала, вспоминая прикосновение рук Оуэна Тюдора, которые вовремя подхватили меня и уберегли от падения.

– Вы очень напряжены сегодня вечером, – заметила Гилье, снимая с меня широкий пояс и развязывая шнуровку упелянда.

– Да уж, – тихо усмехнулась я. – Думаю, я просто устала. Нельзя сказать, что мой сын прирожденный танцор.

Тяжелый дамаск платья скользнул на пол; я переступила через него и подняла руки, чтобы Гилье удобнее было добираться до боковых шнурков на моей нижней тунике.

– Зато вы хорошо танцуете, миледи, – сказала служанка, склонив голову над завязками.

Я хотела бы потанцевать с Оуэном Тюдором, промелькнуло у меня в голове, и тут же возникла следующая мысль. Он не для тебя и никогда не будет твоим. Вам не танцевать вместе.

Я задумалась над этим. Но он мужчина, который по каким-то непонятным мне причинам живет в моем сердце.

Прозвучавший в моей голове ответ – в стиле Алисы, всегда выражавшейся без обиняков, – мне не понравился. Ты не можешь выйти за этого человека.

А кто говорит о женитьбе?

Так ты хочешь взять дворцового распорядителя себе в любовники? Осуждающий тон больно задел мои обнаженные чувства.

Как бы я могла это сделать? Он ничего ко мне не испытывает…

Тогда зачем вообще мучить себя мыслями о нем? Ну коснулся он твоей руки один разок…

И талии тоже! – уточнила я.

А потом отдернул руки, будто от горячей сковородки. Ты просто глупа, Екатерина.

Я сердито нахмурилась, вместо того чтобы ответить своей невидимой Алисе. Да, глупа, видимо, так. Я с надеждой искоса посмотрела в сторону Гилье.

Не смей спрашивать у нее, что она думает обо всей этой жалкой ситуации! Если не хочешь, чтобы твои домочадцы дружно восхитились нелепыми выходками своей королевы, ты не скажешь ей ни слова.

Захочу – и скажу.

Я еще раз оглянулась через плечо на Гилье; та, сопя от усердия, продолжала возиться с упрямым узлом. Голова ее была опущена, а все внимание поглощено непростой задачей.

– Гилье, как по-твоему, было бы неправильно, если бы знатная дама… – Уф, это было не просто сложно, а ужасно сложно. – Вдруг пожелала поговорить наедине со своим слугой?

Служанка подняла голову; ее брови напряженно сошлись на переносице – только что не завязались в узел, вроде того, что был на моей шнуровке. Затем Гилье вновь вернулась к своему занятию.

– Ну, я бы сказала, что все зависит от обстоятельств.

– От каких обстоятельств?

– От того, что эта знатная дама хочет сказать своему слуге. И какому именно слуге она хочет это сказать. Если речь идет о том, чтобы дать ему подробные инструкции по поводу какого-нибудь пиршества или путешествия, то…

– А если речь идет о чем-то более личном? – Я с огромным трудом подбирала выражения, стараясь скрыть мучившее меня чувство вины, как будто, едва поднимая ноги, пробиралась вброд через топкое болото. – Правильно ли это?

– Нет, миледи. Думаю, это было бы неправильно.

Ну вот! А я что тебе говорила?

– Это может вызвать сплетни, миледи.

– Да, – вздохнула я. – Это было бы безрассудно.

– Но вы ведь все равно хотите встретиться с господином Тюдором?

Упрямый узел наконец поддался, и Гилье выпрямилась. Ее вопрос застал меня врасплох – я обомлела. Неужели все настолько очевидно, хоть я и пыталась всячески сохранить остатки собственного достоинства?

– А что, все уже об этом говорят? – шепотом поинтересовалась я.

– Нет, миледи. Но я-то хорошо вас знаю и поэтому вижу даже то, что вы пытаетесь утаить.

– Это правда, – признала я. Теперь ходить вокруг да около не имело смысла. – Господи, у меня столько титулов, но до чего же все-таки глупы женщины! – Не останавливаясь, я принялась заталкивать торчавший из моего сердца невидимый кинжал еще глубже. – А у него есть любимая женщина, Гилье?

– Не одна, миледи. – Губы служанки сжались, но в глазах мелькнул озорной огонек.

Я усмехнулась, поняв, на что она намекает.

– Значит, их много.

– Ровно столько, скольким он улыбнется. Господин Тюдор весьма обаятельный мужчина.

Но на мне действие своей улыбки он не испытывал. Я была его госпожой королевской крови, а он – моим слугой.

– Тебе он тоже нравится? – спросила я.

– Я бы не отказалась испробовать его поцелуев, если бы он мне это предложил, – совершенно не смутившись, ответила Гилье. – Должно быть, в нем сказывается валлийское происхождение.

– Да, наверное, в этом все дело.

– Ваше положение – большая преграда к тому, чтобы познать это самой, миледи.

– О, я знаю.

Но теперь я уже просто не могла избавиться от этой мысли.

Ох уж эти отговорки, которые я придумывала, оправдывая наш с Тюдором разговор, – потому что объяснить все откровенно мне не удавалось даже самой себе. Я никогда не отличалась смелостью. И была сама шокирована своими уловками, когда обнаружила, что меня неумолимо тянет к этому мужчине, будто кролика, встретившегося глазами с вышедшим на охоту горностаем. Но Оуэн Тюдор не был хищником, свою страсть я создала сама.

– Господин Тюдор, я желаю отправиться на конную прогулку со своим сыном-королем. Не могли бы вы нас сопровождать?

– Я распоряжусь насчет лошадей, миледи. Но вооруженный эскорт в этом случае будет уместнее, – быстро ответил он, видимо, найдя мое пожелание странным и необоснованным. – Я позабочусь и об этом.

Сказано – сделано, и теперь Тюдор вышел во внутренний двор замка, чтобы лично проследить за тем, что все выполняется должным образом. Но когда мне нужно было сесть в седло, – а какой женщине, облаченной в ярды тяжелого дамаска и мехов, не потребовалась бы для этого крепкая мужская рука? – он продолжал держаться поодаль, приказав одному из молодых грумов подойти и помочь мне. Когда мы вернулись, господин Тюдор ждал нас, но помог мне спуститься с лошади все тот же молодой грум.

Так как же спровоцировать реакцию – хоть какую-нибудь – у этого сдержанного мужчины?

– Господин Тюдор. В моих покоях холодно. У нас что, мало дров? Вы не запаслись ими на случай изменения погоды? – Очень сурово с моей стороны, и я это понимала.

– Недостатка в дровах нет, миледи, – ответил Тюдор слегка ироничным тоном, холодным, как восточный ветер, свистевший в щелях плохо подогнанных окон. – Я устраню эту проблему немедленно.

Он спешно поклонился и зашагал прочь, наверняка раздраженный тем, что